Артисты труппы

Артисты, занятые в спектаклях МХТ

ПОЗДНИЙ РЕАБИЛИТАНС РЕАЛИЗМА

Марина Райкина, Московские новости
Пока нынешние драматурги «чешутся» насчет художественной оценки событий, измотавших страну за последние десятилетия, Театр-студия Табакова и режиссер Адольф Шапиро предложили зрителям свой вариант осмысления действительности при помощи пролетарского писателя Горького. Его пьеса «Последние» — отклик на первую русскую революцию (1905 год), прозвучавший уже через год.

Пугающих совпадений слишком много. Власти в лице полицмейстера Коломийцева расстреляли невинных. А реплики какие?

 — Страшно трудно оставаться честным, имея пятерых детей.
 — Без взяток не работает машина нашей жизни.

Узнаете? А ведь когда писано? Однако не митинговые лозунги в центре спектакля. В центре — семья Коломийцева как ячейка общества, его надежда и опора. Опора зашаталась и прогнила, как, впрочем, и сам общество. В главу стреляли революционеры, под обаянием которых находится младший сын гимназист Петр (Сергей Безруков). И по сей причине презирающий отца. Старший (Андрей Смоляков), погрязший в кутежах и распутстве, подался в каратели — на службу в полицию. Три дочери — Вера, Надежда, Любовь (Марианна Шульц, Надежда Тимохина, Марина Зудина) — мучаются своими проблемами: Надежда помешана на деньгах, горбунья Любовь ищет правду своего рождения, а 10-летняя Вера, начитавшись романов, сбежала из дома. Мать их Софья и больной брат мужа Яков — единственные, кто подпирает собой прогнившие опоры и пытается связать врущиеся нити.

Спектакль поставлен без лепнины и новообразований. Голый реализм. Десятилетиями скомпрометированный метод с политической нашлепкой «соц» оказался вполне достойным и выглядел как лучшие картины передвижников. В строгой раме бытовых декораций Марта Китаева артисты, похоже, не работают, а живут. Ольга Яковлева, Олег Табаков, Евгений Киндинов, Андрей Смоляков, Надежда Тимохина, Наталья Журавлева, Андрей Зайков, Марианна Шульц, Сергей Безруков (последние — изумительные дебютанты) — сильный ансамбль, особенно в первом акте.

Все они в каком-то смысле последние. Одни — по возрасту, другие — в смысле подлости поступков, третьи — как образец чистоты и порядочности. Даже нянька (Наталья Журавлева) как константа жизни тоже исчезает. Легкий шторм вначале перешел в девятый вал, который «накрыл» всех. Конец мрачен.

 — А вы не боитесь, что людям будет трудно смотреть спектакль, не оставляющий надежды и в без того безнадежное время? — спросила я режиссера.

 — Надежда и есть в реализме, — сказал Адольф Шапиро.

Возможно, он и прав: знать цену этой жизни и, не пугаясь до смерти, называть вещи своими именами лучше, чем жить в тумане. Хотя кому как?