Режиссеры

Жизнь в трубу

Роман Должанский, Коммесантъ, 26.03.2010
МХТ имени Чехова показал премьеру трагикомедии петербургского режиссера, руководителя Небольшого драматического театра Льва Эренбурга по мотивам пьесы Максима Горького «Васса Железнова». Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ. 

Сцена МХТ в «Вассе Железновой» похожа на косогор, полого поднимающийся от авансцены к заднику-небу. Дом владелицы волжского пароходства Вассы Борисовны просторен и пустоват, стен нет вовсе, свет простреливает пространство насквозь, а гладкие черные колонны подпирают не потолок, а пустоту. Не сразу понимаешь, что на самом деле художник Валерий Полуновский построил не дом, а корабль: в назначенный момент колонны оказываются трубами, выпускают дым и гудят, а помост все больше напоминает палубу. В конце же спектакля, после смерти заглавной героини, часть символической флотилии просто тонет, часть — уплывает неведомо куда, в вечность: одни трубы медленно уезжают под сцену, а другие — за кулисы.

Сценография напоминает о бизнесе Вассы, о ее имуществе, что вполне отвечает духу пьесы Максима Горького. В конце концов, его сочинение именно о драматическом столкновении семейных страстей и деловых интересов. Но Льва Эренбурга в отличие от его художника, кажется, мало интересует тема «Развитие капитализма в России». А вот сама Россия очень даже интересует, вернее, русская семья, здешние характеры и особый способ жизни — разгульный, грешный, неразумный. В этом смысле «Васса Железнова» буквально просилась в руки режиссера: семья Железновых-Храповых в пьесе Горького вырождается и вымирает, содрогаясь в последних конвульсиях.

Впрочем, руки у петербургского режиссера беспощадные, а взгляд его немилосерден. Со всеми русскими пьесами, которые он ставил, случается примерно одно и то же: герои попадают ко Льву Эренбургу словно к врачу. Входят в кабинет более или менее здоровыми людьми, а выходят больными — тайные (а иногда и мнимые) их пороки и душевные недуги господин Эренбург делает явными. Выходит иногда страшно, иногда весело и забавно, иногда очень болезненно-физиологично, подчас даже противно, но всегда интересно, во всяком случае неожиданно.

Воздух первого акта, если судить по предыдущим работам господина Эренбурга, оказался слишком разреженным. Вроде бы все «на месте»: и нечистоты из ночного горшка, случайно выплеснутые на исподнее Мельникова (Сергей Медведев), и похожий на эпилепсию припадок Прохора Храпова (Эдуард Чекмазов), и неловкие попытки Сергея Железнова (Сергей Колесников) повеситься на люстре, и настоящий амбарный замок, висящий на дамских прелестях служанки (Юлия Чебакова), и футляр от контрабаса, в котором нелегально приезжает в Россию сноха Железновых, революционерка Рашель (Ксения Лаврова-Глинка), да и вся атмосфера неустроенности, какой-то гротескной взвинченности, общей обиды на жизнь. И все-таки кажется, что режиссер не бросился в бой, а заключил с пьесой взаимовыгодное перемирие — двигаться вперед по тексту и сюжету, расставляя время от времени свои знакомые акценты, но не злоупотребляя ими. Все-таки не в питерском Небольшом драматическом театре ставит, а в большом Художественном.

Во втором действии соглашение теряет силу, и в воздухе спектакля отчетливо начинает пахнуть «Грозой» — не природной, а театральной, то есть спектаклем по пьесе Островского, который Лев Эренбург поставил несколько лет назад в Магнитогорском драматическом театре и который принес и театру, и режиссеру не только всероссийскую, но и международную известность, «Золотую маску», приглашения на фестивали. Так, банно-прачечная сцена, втиснутая в действие «Вассы» между строк, почти буквально воспроизводит один из лучших эпизодов «Грозы». Все бы ничего, в конце концов себя же повторяет режиссер, а не у других тащит, но действие спектакля во второй части дробится, оно так и не становится чередой талантливых фантазий, навеянных пьесой, но теряет структурную крепость, присущую пьесе. Разнообразные попытки героев совокупиться, их неловкие ласки, их агрессия и взаимная ненависть, равно как и их полеты на люстре и хмельной угар,- мрачную картину вырождения семейства второе действие сгущает и довершает, но стройности и последовательности спектакль так и не обретает.

Если для кого и стала «Васса Железнова» совершением, то не для режиссера, а для актрисы Марины Голуб. Вокруг этого назначения в театральных кругах много шептались, и далеко не восторженно: во-первых, первоначально роль предназначалась другой актрисе, во-вторых, госпожу Голуб принято считать актрисой характерной, комедийной, веселой. Роль, однако, получилась очень серьезной, содержательной, насыщенной. Дело не в том, что Лев Эренбург решительно сломал некий стереотип: играть Вассу не громогласной матроной и не властной старухой уже давно не означает совершить революцию на театре. Дело в том, что Железнова получилась у госпожи Голуб действительно объемной — здесь она хлопотливая, словоохотливая тетка, тут смертельно уставшая от непосильного груза женщина, а там железная домоправительница. Ей приходится быть разной (и актриса очень хорошо оправдывает эти переходы, не превращая героиню ни в переменчивую истеричку, ни в коварного оборотня), но не получается быть счастливой. Бесформенно и грузно лежит в финале она, мертвая, в своем кресле, а рука в смертельной судороге сжимает волосы дочери. Что будет с имуществом, волнует в этот момент только революционерку Рашель, а дочь покойной запоздало плачет: «Я хочу побыть с тобой, мамочка…»