Режиссеры | «Трусы» Павла ПряжкоПавел Руднев, Театральные дневники (www.teatr-live.ru), 16.04.2007 Это безусловная удача, в которой заметны приметы двух театров, которые решили на «Трусах» слиться: стили, подходы к современной пьесы от ЦДР и Дока. Очевидна инновационность Елены Невежиной: думаю, что впервые театральный примитивизм, часто ведущий, единственный стиль для новодрамовской эстетики, был бы столь иронично осмыслен, признан таковым, нескрываем. Театральный примитив как прием осмыслен с режиссерской внятностью, детализацией. У Невежиной даже актеры, в особенности Арина Маракулина, работают в одномерной плоскости — как персонажи примитивистских картин с обратной перспективой. Спектакль как плоская картонка, крафт — без лживого пафоса, без игротеки, as is. Маракулина простоволоса, в тусклом ситце, без грима, простушка-простушкой, сутулясь, семеня не по-актерски ножками, аляповато выскакивает на сцену, являя собой зажатого, натурального, взнервленного человека. Святая — хочется сказать сразу. Святая в экстазе. Святая на иконе деревенского душевнобольного примитивиста — вот как играет Маракулина, и в этом есть какая-то особая честность театральной техники. Актерство на убывание, на вычитание, «минус-актерство». Быть убедительной в вящей простоте. Мученица любви и мученица привязанностей. Спектакль будет строиться от начала до конца как жесткий конфликт героини и безликого хора «общественного мнения», конфликт духовного (или материального — все равно) горения и духовной (или материальной) безликости. Тут все хорошо рассыпано — и мера серьеза, и мера иронии, и мера подвига, и мера бестолковости. Лубок. Театральный лубок. Жанр осмыслен с необыкновенной точностью. Вот вроде бы мюзикл, «антигламурный мюзикл» (формула Алены Карась) — а вот так, как если бы себе можно было представить голливудский жанр, где содран и сорван вот этот самый гламур. Антитеатральный мюзикл.Ведь Паша Пряжко пишет о нравствнном пределе эпохи потребления. Трусы — не просто метафора воплощенных потаенных желаний, некая квинэссенция супермаркета, но для Пряжко и символ духовного горения, как это ни смешно. Наша эпоха смешала духовное и материальное в сложносочиненный салат, в виртуальном мире и дух, и материя лишены веса, обезличены — и Пряжко в мании Нины, в мании приобретения и коллекционирования трусов видит и почти религиозную страсть, и тяготение к красоте, и право на обособленный мир, и фактор мученичества, и духовный подвиг, за который распинает и сжигает на костре Нинку, как новую Жанну Д'арк, злобствующее большинство. И вся вместе эта свистопляска накачена иронией и самоиронией. Самая слабая часть спектакля Невежиной — и это серьезный недостаток: смазанный авторский голос, финальная часть «Трусов», где повествование обрывается и автор говорит от самого себя. Так сказаны важнейшие для понимания пьесы вещи. Они оказываются смазанными — актеру вообще тут не придумали, как ему действовать. Образа не появляется, как появляется он, к примеру, в сцене в палатке у Алексея Юдникова и Кости Богданова — которые, конечно, хороши, прекрасны, ансамблевы, спелись как голубчики. Речитативы Пряжко Арина Маракулина читает в ритме и стиле «Кислорода» — что вообще можно признать как актерскую новацию, которая начинает жить вне «Кислорода». Рэп-куплет или даже рэп-молитва — изобретенный Иваном Вырыпаевым и Виктором Рыжаковым способ актерски и без актерства «вскрывать» новодрамовский текст. Песни Хвостенко лишние, ложные, кроме одной — где говорится про «голос вещей», «разум вещей». Здесь идеи сходятся. Идеи мании, агонии вещизма и вещей, которые стали духовной субстанцией в обесцененном мире. Новое человечество занято поиском альтернативного ценностного ряда, и этот поиск порою может приобретать нарочито монструозный характер, как в пьесе «Трусы». А вообще спасибо Паше Пряжко, что дал современной пьесе серьезный скачок в развитии и скачок в сторону, а не шагание по одной и той же дороге. | |
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
