Художественное руководство и дирекцияРуслан Кулухов Владимир Хабалов Ляйсан Мишарина Наталья Перегудова Сергей Шишков Вячеслав Авдеев Константин Шихалев Творческая частьРепертуарная частьНаталья Беднова Олеся Сурина Виктория Иванова Наталья Марукова Людмила Калеушева МедиацентрАнастасия Казьмина Дарья Зиновьева Александра Машукова Татьяна Казакова Наталья Бойко Екатерина Цветкова Олег Черноус Алексей Шемятовский Служба главного администратораСветлана Бугаева Анна Исупова Илья Колязин Дмитрий Ежаков Дмитрий Прокофьев Отдел проектной и гастрольной деятельностиАнастасия Абрамова Инна Сачкова Музыкальная частьОрганизационный отделОтдел кадровАнна Корчагина Отдел по правовой работеЕвгений Зубов Надежда Мотовилова Финансово-экономическое управлениеАльфия Васенина Ирина Ерина Елена Гусева Административно-хозяйственный отделМарина Щипакова Татьяна Елисеева Екатерина Капустина Сергей Суханов Людмила Бродская ЗдравпунктТатьяна Филиппова | Друг мой, Толька!.. (Анатолию Смелянскому — 60)Михаил Швыдкой, Московские Новости, 19.12.2002 «Вы что, у них борзыми брали, если смогли написать такое про их „Гамлета“?» Слово «такое» произнесено с безупречной иронической фразировкой, которая подчеркивала безусловное превосходство говорящего. Большелобый, большеносый, сверкающий профессорскими очками невысокий худощавый человек был похож на бойцовского петуха, который вот-вот от восклицаний должен перейти к делу. Но редакционное пространство журнала «Театр», которое умещалось в одной комнате, уставленной столами, явно не годилось для ринга, поэтому я смело уклонился от предложенного боя, твердо решив не продолжать общения с явно талантливым, но малоприятным завлитом Горьковского театра юного зрителя. Так мы подружились.Я еще не пережил юношеского периода романтизации любого театрального произведения, если в нем можно было разглядеть хотя бы редкие проблески самостоятельного художественного мышления. Анатолий Смелянский, к тому времени давно изведавший изнанку сценической жизни, любимец московских редакций и творческих кабинетов Всероссийского театрального общества, уже тогда умел отличать подлинный талант от подделки. Его явно не устраивали намеки на одаренность, он старался сразу сказать, «кто сволочь». А цензурные рамки лишь оттачивали его перо. Начало 70-х было годами взлета Горьковского ТЮЗа. Борис Наровцевич вместе с Сергеем Бархиным ставили празднично-театральные и одновременно пронзительно-горькие спектакли, которым журнал «Театр» посвящал столько же полос, сколько и громким столичным премьерам. Казалось, Анатолий Смелянский ворвался в театрально-литературную жизнь двух столиц на рубеже 60–70-х годов прошлого века. Но это — лишь для непосвященных. Он вошел в московскую литературную среду в первой половине 60-х, когда студентом Горьковского педагогического института позвонил в дверь квартиры Елены Сергеевны Булгаковой с рекомендациями своего институтского профессора Л. М. Фарбера. Именно Фарбер предопределил его судьбу, невольно — но навсегда! — связав ее с творчеством М. А. Булгакова и Московским Художественным театром. Словно магия главной булгаковской книги ворожила юноше, родившемуся в горьковском Канавине, где, потеряв отца в 14 лет, он вынужден был зарабатывать на хлеб для себя и своей больной матери. Кто мог тогда представить, что он станет ректором Школы-студии МХАТ, профессором Гарвардского университета и что его 60-летие будут отмечать в Портретном фойе Московского Художественного театра в Камергерском переулке… Впрочем, и во второй половине 70-х, когда Толя служил завлитом в Центральном театре Советской Армии и мы на пару сочиняли бесконечные диафильмы о театре или колесили по городам и весям с выступлениями (он рассказывал об отечественных спектаклях, которые видел, я - о зарубежных, о которых только читал), — мы об этом не могли и мечтать. Приглашение Олега Николаевича Ефремова во МХАТ не то что было неожиданным, но все равно застало врасплох. И мы бесконечно обсуждали его, в глубине сердец понимая, что если Толю возьмут на это историческое место, то произойдет большой прорыв в решении национального вопроса в СССР. …Анатолий Смелянский, безусловно, на сегодня лучший театральный литератор, пишущий жестко и правдиво, но твердо верящий в высокое предназначение театра. Его едкая ирония обрушивается только на людей театра и их творения, но никогда — на искусство сцены как таковое. Он сумел переплавить опыт таких разных театроведов, как Павел Марков, Константин Рудницкий, Аркадий Анастасьев, Инна Соловьева, Борис Зингерман, — и вырваться на свободу, где правдивость и содержательность суждения оказываются важнее литературной стилистики. Зная цену шуткам, свойственным театру, он уверовал в высший смысл русского психологического реализма, в искусство Станиславского и Немировича-Данченко, доведя их заветы до читателей в подлинном, нецензурированном виде. И сохранил детское умение радоваться каждому отремонтированному ватерклозету в Школе-студии МХАТ, когда стал ее ректором. Это сочетание мудрости и наивности, иронии и романтизма захватывает в его телевизионных программах, которые войдут в золотой фонд художественного телевидения и встанут рядом с лекциями Ю. Лотмана и рассказами И. Андроникова. В одной из своих книг А. Смелянский подробно описывает спектакль А. Эфроса по пьесе А. Хмелика «Друг мой, Колька!..». Трудный подросток становится героем, вызывая всеобщую любовь и восхищение. Поэтому в названии этих заметок нет фамильярности. Просто уместный, как мне казалось, парафраз. Но обещаю, что к его 100-летию напишу заметку под названием «В людях», где непременно сравню Смелянского с его земляком Максимом Горьким. | |
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
