Художественное руководство и дирекцияРуслан Кулухов Владимир Хабалов Ляйсан Мишарина Наталья Перегудова Сергей Шишков Вячеслав Авдеев Константин Шихалев Творческая частьРепертуарная частьНаталья Беднова Олеся Сурина Виктория Иванова Наталья Марукова Людмила Калеушева МедиацентрАнастасия Казьмина Дарья Зиновьева Александра Машукова Татьяна Казакова Наталья Бойко Екатерина Цветкова Олег Черноус Алексей Шемятовский Служба главного администратораСветлана Бугаева Анна Исупова Илья Колязин Дмитрий Ежаков Дмитрий Прокофьев Отдел проектной и гастрольной деятельностиАнастасия Абрамова Инна Сачкова Музыкальная частьОрганизационный отделОтдел кадровАнна Корчагина Отдел по правовой работеЕвгений Зубов Надежда Мотовилова Финансово-экономическое управлениеАльфия Васенина Ирина Ерина Елена Гусева Административно-хозяйственный отделМарина Щипакова Татьяна Елисеева Екатерина Капустина Сергей Суханов Людмила Бродская ЗдравпунктТатьяна Филиппова | Анатолий Смелянский о новом сезоне МХТ Пресс-служба МХТ, 28.10.2014 Первый заместитель художественного руководителя МХТ имени А. П. Чехова, президент Школы-студии МХАТ, театральный критик Анатолий Смелянский размышляет о новом сезоне МХТ. - 26 октября Художественному театру исполнилось 116 лет. Чем сегодня он живет? Можно ли наметить итоги и перспективы? — 116 лет — это преклонный возраст. И как историк, и как действующее лицо МХТ я вспоминаю, что театр этот «хоронили» уже много раз. Хоронили в период революции, хоронили и до нее, хоронили и после. Например, когда в Париже советский Художественный театр увидела белая эмиграция. Добужинский зашел за кулисы и долго возмущался тем, что в «Анне Карениной» не тот костюм у офицера. На что один из артистов сказал: «Послушайте, Мстислав Валерьянович, кому теперь до этого есть дело?» На что последовал вердикт замечательного художника: «Художественного театра больше нет». Интересно, как изменялись горизонты ожидания от того, что начиналось как Художественно-общедоступный. Был общедоступный, потом просто Художественный, потом академический, потом СССР имени Горького, потом имени Чехова — и каждый раз эти горизонты менялись. «Это не тот Художественный театр», — слышишь и по сей день. Ну, да, что тут спорить, давно не тот Художественный, с которого все начиналось и, многократно преображаясь, существовал под другими именами. Но все же память места многое определяет в том, что происходит и сейчас в этом здании. Здесь что-то делать все равно нельзя, запрещено. Невозможно нагло и бесстыдно угождать власти, например. Хотя в какие-то годы и этот запрет отменялся. Одна из черт Олега Ефремова, который руководил МХТ почти 30 лет, была ненависть к МХАТ СССР начала 1950-х, в который его не взяли по окончании Школы-студии. Его «Современник» начинался под крылом МХАТ СССР, но потом был отторгнут, как только «мхатчики» догадались, что это абсолютно не их «дитя». Ефремов застал МХАТ после войны, «в глухую пору листопада», когда театр провалился в дыру безвременья. Особым способом определялся современный репертуар, в основном в расчете на Сталинскую премию. Мизансцены строились с разворотом по диагонали, к ложе Сталина. Туда обращались ударные монологи. Старики рассказывали, что артист мог Сталинскую премию получить только за положительную роль. Стоит вспомнить это, чтобы понять, какие были горизонты ожидания… Будущий сезон в чеховском МХТ для меня — тридцать пятый. Пришел в МХАТ СССР им. Горького по приглашению Ефремова в 1980 году. Так что не раз слышал про смерть этого театра и при Ефремове, и после Ефремова. Но театр наш жив. Он будет, наверное, не раз еще умирать и возрождаться, но в каком-то смысле он повязан с Россией, то есть давно и прочно уподоблен стране, которая призвала его к жизни. Очень рано у Станиславского возникает это чувство странной близости. Не только театр похож на страну, в которой он существует, но и страна похожа на театр, судьбы их моделируют друг друга. Когда-то в «Московских новостях» была страница трех колонок: именовались они «в мире», «в стране» и «во мне». Вот тогда в ранние 90-е я написал личный текст («во мне») про раздел МХАТ СССР им. Горького. Текст был, естественно, субъективный («во мне»), Ефремов сказал, что может это и так, но как-то пугающе звучит: раздел МХАТ и раздел страны. А потом, спустя годы, вспомнив эту историю, согласился: да, похоже. Раздел МХАТ произошел за четыре года до развала страны. И раздел проходил примерно в тех же формах. В духе «Бобка» Достоевского. Но началось это, еще раз скажу, давным-давно. Есть важное полуироническое замечание Василия Качалова. 1915 год, идет война, мало кто понимает, куда катится страна. В Художественный театр пришли новые зрители, беженцы. МХТ полтора года не выпускает ни одного спектакля, репетирует «Село Степанчиково». И вот Качалову кто-то сказал: «Что-то потускнел Художественный театр», и артист замечательно парировал: «Вся Россия потускнела, от чего же не потускнеть Художественному театру?» Олег Ефремов был, безусловно, режиссером и идеологом театра. Он пришел в советский МХАТ в 42 года. Его тридцатилетний марафон попал большей частью на развал советской системы. Он заканчивал жизнь — так казалось с очень близкого расстояния — с ощущением катастрофы. Краха того ефремовского эксперимента, который заключался в попытке возвращения к истокам Художественного театра. Олег Табаков возглавил театр в мае 2000 года, начинались нулевые, начиналась иная эпоха. Пришедший на смену новый Олег не позиционировал себя как идеолог МХТ или даже как режиссер – «строитель театра». И он не поставил в руководимом театре ни одной пьесы. Чаще всего называл и продолжает именовать себя кризисным менеджером. Сейчас, конечно, уже нет того кризиса, да и Табаков любит подчеркивать, что МХТ сегодня успешен. Слово «успех» у нас совершенно по-разному трактуется, и есть ряд людей, которые именно успеха и не могут табаковскому МХТ простить. Заполняемость зала, важная для Табакова, для многих оппонентов показатель неуспеха. И опять эти самые «горизонты ожидания»… Настойчивость Олега Павловича в педалировании «успеха», идет, мне кажется, от многолетней полемики с театральными оппонентами. Ему важно утвердиться в мысли, что современный МХТ востребован публикой. Мы можем по-разному к этому относиться, но в то же время ясно, что множество театров действительно публикой не востребованы. Даже оппоненты Художественного театра признают теперь именно эту продюсерскую заслугу Табакова. В этом смысле Табаков напоминает не Станиславского, а Немировича, который очень часто подходил к репертуарным решениям с точки зрения успеха. Пьесы «Осенние скрипки», «У жизни в лапах» были как бы недостойны афиши МХТ, но народ валил на эти работы. В репертуарной стратегии частного театра было даже такое понятие как «летняя пьеса», то есть последняя пьеса сезона. Под настроение человека, предвкушающего отдых. Они это понимали, у них было реальное представление о том, как живет театральный организм. Начало этому «направлению» в современном табаковском МХТ положил Володя Машков с его «№ 13», который был сделан с такой комедийной хваткой, что, в конце концов, все хулители отступили. Этот спектакль вернул публику в театр. Сходно поступил Товстоногов, который рядом с великим «Идиотом» ставил «Шестой этаж». Если хотите, это продюсерское трезвое прагматическое понимание театра. - Как сегодня репертуар подбирается, по каким законами? — Интуитивно, конечно. Никто не думает, разумеется, о том, что театр должен реагировать на то или иное событие. Все складывается из потока режиссерских, актерских, писательских предложений, самых разнообразных. Ну, на какие «вызовы» времени отвечает спектакль о Первой мировой войне — «19.14» молодого актера и режиссера Александра Молочникова? Чистой воды сочинительство людей, «которым не наплевать». Успех этой работы очевидный, но когда начинали – никто не знал, куда это все повернет. Ждем сейчас пьесы по мотивам романа Клауса Манна «Мефисто» — пьесу и потом спектакль должен делать Адольф Шапиро. Константин Богомолов думает о «Гамлете». Марина Брусникина сочиняет спектакль по повести «Деревня дураков» Натальи Ключаревой. Продолжаем программу «Впервые на русском». Представляем пьесы и режиссеров из Франции, Финляндии, Испании, Германии. Новая сцена стала лабораторией таких проб — что-то бывает удачно, что-то не очень. Но без этих проб нет современного МХТ. Это нужно для творческого здоровья театра и его актеров, чтобы не закостенеть, не «оборзеть». Немирович в 1917 году размышлял о будущем, совершенно не зная, какая партия придет к власти в ближайшие месяцы: кадеты, большевики, эсеры, террористы. Есть письмо о стратегии сезона (накануне Гражданской войны) и там есть фраза – вопрос о том, как идти в неизвестное будущее: «со знаменем или на манер шакалов». Вот такая альтернатива очень часто стояла перед Художественным театром. Нынешний МХТ открыт молодым. Даже если кто-то конкретно не очень нравится Олегу Табакову. Он оценивает талант, а не эстетическую приближенность к себе. Он готов дать человеку попробовать и доказать. Мечтаем о том, чтобы в МХТ вернулся все доказавший Юра Бутусов. Выбираем пьесу с Кириллом Серебренниковым. Очень хотели бы, чтобы из Лондона приехал Тревор Нанн. К 80-летию Олега Табакова готовится новый спектакль по пьесе «Юбилей ювелира» Николы МакОлифф, ставит пьесу Константин Богомолов. В пьесе — трагифарсовая ситуация человека в преклонном возрасте, который ясно понимает свои пределы, но очень спокойно, достойно смотрит в будущее. Пьеса из разряда «хорошо сделанных», но у режиссера есть желание изменить легкий ход пьесы во втором акте, сделать ее более сложной и непредсказуемой. Хотим, чтобы Александр Огарев начал репетировать с Ольгой Яковлевой пьесу Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше». Французский режиссер Марсьяль Ди Фонзо Бо, выросший из наших лабораторий, репетирует «Опасные связи». Первым проектом испанской лаборатории станет постановка пьесы «Кликни здесь» — про сегодняшний сумасшедший мир, опутанный социальными сетями, живущий исключительно виртуально и зависимый от этого. И это тоже важная краска для репертуара. Все 14 лет Олег Табаков готовит какой-то другой Художественный театр, который здесь когда-нибудь возникнет. Горизонты ожидания будут меняться в связи с тем, как будет развиваться и дышать страна. Невозможно забыть о том, что Художественный театр — это часть не только русской или европейской культуры, но и мировой. Наш двуглавый орел посматривать должен и на Запад и на Восток — в блоковском смысле: «нам внятно все, и острый галльский смысл и сумрачный германский гений. ..» Хорошо бы это почаще вспоминать. - В чем Вы завидуете молодым? — Завидую их внутренней свободе. И их наивности. Более опытные товарищи живут, ну, как бы с хиной во рту. Всё знают заранее. Как в пьесе «Багровый остров», что бы композитору Ликую Исаевичу ни начинали говорить, он прерывает: «Не продолжайте, я уже понял». Смотрю на наших выпускников — Артема Быстрова и Артема Волобуева в спектакле «19.14». Какое неожиданное и мощное проявление недавних студентов Школы-студии. Ради таких превращений и существует театр. Много талантливых ребят, даже есть ощущение, что слишком много. Им тесно. Думаем еще об одной лаборатории, для своих. Чтобы вместе с ними и с нашей режиссурой почувствовать «куда ж нам плыть?» Мы же не монастырь, а в труппе МХТ не только выпускники Школы-студии. Мы давно ушли от этой идеи. Художественный театр сегодня гораздо более «собирательный», чем раньше. Мы должны быть открыты городу и миру, вот что важно. - В чем ответственность современного МХТ перед историей? — Это нечто трудно формулируемое. Чувство вины или, если хотите, боли за то, что происходит вокруг. Мне кажется важным, как Михаил Федотов сказал на последнем собрании президентской комиссии по правам человека: «Нужна демилитаризация сознания». Это проблема всего нашего общества. Искусство должно выступать хоть каким-то противовесом мощной энергии пропаганды, которая окружает человека со всех сторон. - Какой эпизод или фраза из долгой жизни МХТ Вам теперь вспоминается чаще всего? — Есть замечательная, быть может, лучшая мемуарная книжка о Художественном театре — Вадима Шверубовича, сына Качалова, основателя постановочного факультета Школы-студии. Он побывал в Белой армии, а потом в «Качаловской группе», покинувшей Советский Союз. Был с МХАТом на гастролях в Европе и США в 1920-х. Шверубович определяет одно из качеств того театра, который он застал: «В Художественном театре не любили только то, над чем нельзя было смеяться». | |
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
