Художественное руководство и дирекция

Руслан Кулухов
Владимир Хабалов
Ляйсан Мишарина
Наталья Перегудова
Сергей Шишков
Вячеслав Авдеев
Константин Шихалев

Творческая часть

Репертуарная часть

Наталья Беднова
Олеся Сурина
Виктория Иванова
Наталья Марукова
Людмила Калеушева

Медиацентр

Анастасия Казьмина
Дарья Зиновьева
Александра Машукова
Татьяна Казакова
Наталья Бойко
Екатерина Цветкова
Олег Черноус
Алексей Шемятовский

Служба главного администратора

Светлана Бугаева
Анна Исупова
Илья Колязин
Дмитрий Ежаков
Дмитрий Прокофьев

Отдел проектной и гастрольной деятельности

Анастасия Абрамова
Инна Сачкова

Музыкальная часть

Организационный отдел

Отдел кадров

Анна Корчагина

Отдел по правовой работе

Евгений Зубов
Надежда Мотовилова

Финансово-экономическое управление

Альфия Васенина
Ирина Ерина
Елена Гусева

Административно-хозяйственный отдел

Марина Щипакова
Татьяна Елисеева
Екатерина Капустина
Сергей Суханов
Людмила Бродская

Здравпункт

Татьяна Филиппова

Олег Табаков: «Мне никогда не бывает трудно»

Виктор Борзенко, Театрал, № 1, 2015, 26.12.2014
В уходящем году дирекция премии «Звезда Театрала» ввела новую номинацию — «Любимый театр», награда в которой вручается директорам. По итогам интернет-голосования абсолютным лидером среди российских театров стал МХТ имени Чехова, руководит которым Олег Табаков.

- Олег Павлович, начну с главного: как ваше здоровье? В последнее время Москва регулярно вздрагивает от сообщений о вашем самочувствии. ..

 — Вы знаете, небезосновательно вздрагивает, потому что ареал, вот этот ближний круг, помирает и остается просто мало людей моего поколения. Ну вот друг и товарищ мой, с которым мы учились вместе, Валька Гафт играет премьеру за премьерой, выступает на творческих вечерах, сочиняет стихи. А вокруг… Сколько вас? Саша Володин пишет в своей пьесе: «Сколько вас? — Раз». Так что все это понятно.
К сожалению, уходящий год был для меня тяжелым. Я даже стал меньше читать. Это связано с болезнями. Подряд было воспаление легких, потом еще что-то, потом уже этот камень в почках… Я только-только «на пути к возрождению», как говорил король Лир. Но положение у меня обнадеживающее, потому что генетика у меня хорошая.

- А еще силы вы черпаете и в ролях, и в театре, и, конечно, в общении с учениками, супругой и детьми…

 — Ну это, ты знаешь, не совсем так просто. Это было сделано, это было пройдено, это было построено… Хотя ты прав: только благодаря им силы и появляются.

- Вы считали, сколько спектаклей вы играете за сезон?

 — Немного. Я думаю, в общей сложности, на¬верное, 60-70 за сезон.

- В 2005 году вы называли другую цифру: от 95 до 105.

 — Это было почти десять лет назад. Возраст изменился, наверное. Чувствую ли я перемены? Чувствую, только не демонстрирую это, не говорю об этом. И сейчас, в мои 79 лет, я не хочу похвастаться здоровьем Владимира Зельдина, но думаю, что по части долгожительства стану за ним в очередь. Многое надо успеть…

- Про ваш трудоголизм ходят легенды. А не бывает ощущения, что вы где-то «недожали»?

 — В 2000 году, когда наш вождь, учитель, вдохновитель и организатор всех наших побед Олег Николаевич Ефремов отбыл в долгосрочную командировку туда, к звездам, в зрительном зале Художественного театра было 41-42% зрителей. А сейчас вот уже тринадцать лет, когда средняя заполняемость залов по Москве 60% с небольшим, в Художественном театре заполняемость составляет 99%. Вот о чем надо говорить, а все остальное — чувствую, не чувствую, доработал, не доработал — это дело весьма второстепенное. Зритель голосует рублем…
Это вовсе не означает, будто я безоговорочно разделяю точку зрения зрителя в выборе спектаклей, но, предъявляя билет, купленный на свои трудовые деньги, зритель всегда прав. Так завещали нам отцы-основатели, памятник которым мне удалось организовать некоторое время тому назад.
Советская историография разделила интеллигента-литератора Немировича и купца Алексеева, но справедливость, мне кажется, должна восторжествовать. Так сложилось, что все лавры достались Константину Сергеевичу, а Владимир Иванович на его фоне вроде бы слегка оттеснен. Это заметно и на старых фотографиях, когда репортеры приходили фиксировать двух выдающихся режиссеров. Высоченный красавец Станиславский стоит во весь свой огромный рост, а бедняга Немирович-Данченко, который был сантиметров на 20 пониже, вдруг незаметно так — раз! — и становился на две ступеньки выше, чтобы не выглядеть малорослым.
Впрочем, все это милые подробности, а если говорить всерьез, то значительное количество лет, когда Станиславский отсутствовал здесь, был на заработках в Штатах и писал свои книги, Немирович пахал, пахал, пахал. И когда Станиславский ушел из жизни, Немирович еще целых пять лет тащил на себе этот воз.
В 1943 году, когда еще не был арестован фельдмаршал Паулюс и господь Бог не знал, кто победит, Гитлер или Сталин, Немирович-Данченко пришел к Советской власти и сказал: «Срочно надо организовать Школу-студию МХАТ». И вот она существует по нынешний день. А если бы ее не было, то не было бы и Ефремова, и Борисова, и Басилашвили, и Волчек, и Козакова, и Гафта, и Высоцкого, и Урбанского. Да что говорить, очень многих не знал бы российский театр.
Отцы-основатели МХАТа обладали редчайшим качеством — удивляться чужим талантам. Вот это и дает человеку надежду прожить достойно долгую жизнь.

- А чьему таланту лично вы не перестаете удивляться?

 — Могу тебе сказать… Недавно, после двухлетнего перерыва, Вовка Машков заново поставил спектакль «№ 13». Нормальная, профессиональная, коммерческая комедия. Так вот, на генеральной репетиции удивление вновь посетило меня и не только в отношении Вовки. Скажем, Игорь Верник — знаменитый шоумен, звезда корпоративов и разных солидных организаций — он вдруг сыграл свою роль и стал большим актером. Или Сережа Угрюмов, который появляется в этом спектакле в очень невыгодном для себя положении (потому что до него эту роль играл Женька Миронов) — раз! — и тоже стал большим актером. А девочка длинноногая Паулина Андреева!
Нет, нет, я думаю, что если так поглядеть на московские труппы, то труппа Художественного театра на сегодня, вероятно, самая сбалансированная в столице. Хотя мы тоже страдаем: время чудовищным образом выкосило старшее поколение. Стариков нет. Но тем не менее надо двигаться вперед.
Хочу подчеркнуть — я не говорю, хороший у нас театр или плохой. Мысль моя в другом: я не сравню с ним ни одну труппу Москвы. Это и есть результат моего пятнадцатилетнего труда в этих стенах.

- Скажите, а когда в 2000 году вы взвали¬ли на себя эту махину, чувствовали недоверие с чьей-либо стороны?

 — Нет. Это несерьезно. Хотя ироничные оценки бывали. В одном из тогдашних номеров газеты «Экран и сцена» есть большая интересная статья Сашки Авдеенко, которая называется «Ну, почему Лёлик?» Но это скорее из дружественных оценок.

- И все же. «почему Лёлик»?

 — Просто я веселый, легкомысленный человек. Время от времени я запускаю руку по локоть в жизнь и всё оттуда вытаскиваю.
А если говорить серьезно и без метафор, то нельзя было поступить по-другому, когда горел дом. Я трусоват, но, несмотря ни на что, стал в один ряд с остальными и начал передавать ведра и бегать к крану за водой. А как иначе?

- Сегодня труппа соответствует той, какой вы задумали ее в 2000 году?

 — Нет, я ничего в 2000 году еще не задумывал. Повторяю: горел дом. Нынешний коллектив сложился не в результате «задумки», а путем долгой работы. Кто сделал бы лучше?

- Бывало, чтобы азарт вас подводил?

 — Бывало редко, говорить об этом не стану. Видите ли, я могу вам сказать так. Мне было лет, наверное, 12, а может 13, я вспрыгнул на заднюю подножку 6-го трамвая, который у нас в Саратове ходил по улице Горького, и вдруг почувствовал, что правая нога моя медленно-медленно сползает под колесо. А я уже хотел быть актером, с отрезанной ногой куда я гожусь? И вдруг майор-фронтовик, стоявший рядом, хвать меня как щенка за воротник и втащил на подножку трамвая. «Не делай этого больше!» Тогда я в первый раз в жизни подумал, что проскочило, всевышний меня бережет. Это было очень сильное впечатление. 
А потом, спустя годы, я поступил в Школу-студию МХАТ. Сидел у иллюминатора самолета Ил-12, там было человек восемнадцать вместе со мной, и в какой-то момент, любуясь на Тамбовскую землю, я заметил из-под крыла пламя. Я безо всего, безо всякого перехода стал молиться: «Господи, спаси и сохрани мою маму». Когда я организовал какой-то минимальный комфорт для мамы, я попросил: «Если можно, дай мне шанс, помоги спастись, я очень люблю театральное ремесло и всегда буду служить театру», — после этих слов самолет перестал падать. Это уже не совпадение. 
Потом я летел вместе со своим художником Сашей Боровским из Вены и все время кокетничал с соседкой, которая справа сидела, и вдруг из кабины пилота с выпученными глазами вышел штурман — быстро-быстро пошел в хвост самолета. Там он что-то сделал, раздался странный звук, я обернулся и увидел пламя из-под обшивки самолета…
Когда мы приземлились в Варшаве, люди были как-то нервны. Кто был побогаче, тут же поляну накрыл — вылил за второе рождение. А я посмотрел на хвост самолета и увидел, что он совершенно обугленный. Согласитесь, многовато испытаний для одного человека.

- Как вы помните, в биографии Дмитрия Лихачева был эпизод, когда он чудом избежал расстрела на Соловках — вместо него погиб другой человек, и он поклялся в ту ночь, что проживет свою жизнь за себя и за него. А в вашей судьбе тоже ведь были такие люди, за которых вы живете…

 — Это баба Оля (мамина мама). Она умерла в 1945 году спустя день после победы, а может быть и до. Не знаю, не могу понять и не узнаю уже никогда. Это, конечно же, моя мама, удивительно красивая женщина, добрая почти как Христос. Это Самуил Борисович Клигман. Он был архитектором и был влюблен в маму. Не знаю, вряд ли там что-то было, но, как говорят, бывает любовь вблизи, а бывает любовь издалека. Он человек, который очень много дал мне для надежды стать однажды интеллигентным человеком. Это внучка Валентина Александровича Серова — Ольга Александровна Хортик. В свое время, когда на втором курсе я довольно тяжело заболел, Ольга Александровна забрала меня из общежития к себе домой. И я жил нахлебником почти три года в этом культурном доме — на Большой Молчановке, 18, квартира 10. Это моя однокашница, педагог по речи Сусанна Павловна Серова, которой сейчас дали большую театральную премию. Это врач Лариса Александровна Тюханова, которая совсем недавно умерла. Она выхаживала меня, когда у меня в 1964 году был инфаркт. Это мой первый учитель по театру, дочь чешских интеллигентов, приехавших в 1920 году помогать безумным русским строить социалистическое общество, Наталья Иосифовна Сухостав. Женщина трагической судьбы, она вышла за следователя по особо важным делам Виктора Томашайтиса, а ему поручили расследовать окончание строительства крытого рынка в Саратове. В то время рынок был крупнейшим в Европе торговым сооружением. Следователь должен был по плану найти десять саботажников, а он нашел только трех и его как недостающего добавили к этому списку и расстреляли. Потом мы издали их переписку. Ромео и Джульетте просто делать там нечего. Она знала, что он уйдет, и он знал. Вот видишь, я уже насчитал шесть человек, хотя в моей жизни их значительно больше.

- В первые годы своего правления Художественным театром вы вместе с Авангардом Леонтьевым реставрировали множество мхатовских могил. Вам все забытые захоронения удалось обнаружить?

 — Нет, только те, что были на московских кладбищах. Знаете, об этом неловко говорить, потому что я это делал на свои собственные деньги. Это вещь добровольная: хочешь — делаешь, хочешь не делаешь.
Я ведь и подвал наш (т.е. Театр под руководством Табакова. — «Т») в далекие советские годы начал обустраивать с того, что мы с Гариком Леонтьевым вычистили сортиры. Это абсолютно нормально. Блеск театрального дела невозможно построить без грязной, рутинной работы.

- В МХТ мне рассказывали историю о том, как во время спектакля «Тартюф» в туалете, расположенном рядом со сценой, потек сливной бачок. Вода шумела и мешала артистам на сцене. И пока все ждали сантехника, вы в промежутке между своими сценами, сами все починили.

 —Было…

- А дома вы тоже так можете?

 — Смешно. Это же вещи неразделимые.

- Поделюсь еще одним восторженным удивлением ваших коллег. Однажды в МХТ намечалось серьезное совещание, но вы, извинившись перед всеми, уехали домой, потому что обещали дочке быть дома в 8 часов и посмотреть с ней мультфильм…

 — Нельзя врать своему ребенку. Это дело такое. Мои родители иногда подводили меня, чем наносили незаживающую рану. Я решил об этом не забывать и потому, если пообещал ребенку, то обещания свои выполняю.