Художественное руководство и дирекция

Руслан Кулухов
Владимир Хабалов
Ляйсан Мишарина
Наталья Перегудова
Сергей Шишков
Вячеслав Авдеев
Константин Шихалев

Творческая часть

Репертуарная часть

Наталья Беднова
Олеся Сурина
Виктория Иванова
Наталья Марукова
Людмила Калеушева

Медиацентр

Анастасия Казьмина
Дарья Зиновьева
Александра Машукова
Татьяна Казакова
Наталья Бойко
Екатерина Цветкова
Олег Черноус
Алексей Шемятовский

Служба главного администратора

Светлана Бугаева
Анна Исупова
Илья Колязин
Дмитрий Ежаков
Дмитрий Прокофьев

Отдел проектной и гастрольной деятельности

Анастасия Абрамова
Инна Сачкова

Музыкальная часть

Организационный отдел

Отдел кадров

Анна Корчагина

Отдел по правовой работе

Евгений Зубов
Надежда Мотовилова

Финансово-экономическое управление

Альфия Васенина
Ирина Ерина
Елена Гусева

Административно-хозяйственный отдел

Марина Щипакова
Татьяна Елисеева
Екатерина Капустина
Сергей Суханов
Людмила Бродская

Здравпункт

Татьяна Филиппова

Актер Игорь Золотовицкий: «Талант — это умение сказать просто о важном»

Елена Милиенко, Новые известия, 17.06.2011
Завтра талантливый актер и режиссер Игорь ЗОЛОТОВИЦКИЙ отметит свой 50-летний юбилей. Он по-прежнему полон творческой энергии: преподает в Школе-студии МХАТ и ставит спектакли, снимается в кино и играет в антрепризах. Но самая большая любовь актера — это родной МХТ, в котором он работает уже четверть века.

- Игорь, вы пришли в театр, когда им руководил Олег Ефремов. Можете вспомнить какие-то традиции, связанные с тем периодом?

 — Вы знаете, МХАТ, уже сама аббревиатура — это традиция. И вновь приходящие люди ее только поддерживают и подчеркивают. Какой-то традиции посвящения во мхатовцев нет, но, когда в 1980-е годы меня представили на сборе труппы и сказали, что я стал членом труппы Московского Художественного академического театра, конечно, это было круто. Думаю, сейчас молодежь испытывает те же чувства.

- Во МХАТе в то время играли великие актеры, которые к тому же умели и пошутить. Насколько я знаю, был такой случай, когда после вашей премьеры Евгений Евстигнеев отправил вас за водкой, но в компанию не пригласил…

 — Случай такой действительно был. Евгений Евстигнеев помимо того, что он великий актер, был моим педагогом в школе-студии. А еще он отец моего друга — с Денисом Евстигнеевым мы дружим со студенческих времен. Поэтому Евгения Александровича я во всех ипостасях знал. Когда я сыграл эпизод в «Старом Новом годе», Евстигнеев и другие пожилые актеры сказали: «Сынок, ты текст говорил на сцене? А где же?..» и жестом показали бутылку. Я побежал в «Елисеевский», взял самую хорошую водку и думаю: «Ну, сейчас с народными посижу». Пришел, отдал водку, а они говорят: «Ну, молодец. А теперь иди, мы за тебя выпьем». Сейчас с молодыми актерами такое вряд ли пройдет. Все более демократично, более доступно, чем в наши времена. Молодежь можно отправить за бутылкой, но так запросто не выгонишь.

- Олег Табаков, приняв руководство МХАТом, решил убрать слово «академический». А что нового он привнес?

 — Действительно, при Табакове театр перестал называться академическим. Олег Павлович посчитал, что академия все-таки связана с наукой. И потом, один МХАТ есть — имени Горького. На самом деле это не принципиально. Дело не в букве «А». Например, при Станиславском был Московский Художественный общедоступный театр. А привнес Олег Павлович 90 процентов заполняемости зрительного зала. И то, что в театр невозможно попасть. Раньше такого не было, за редким исключением. И это не относилось к Ефремову как к личности. Потому что Ефремов и Табаков — это две абсолютные противоположности. Если сравнивать их с какими-то литературными героями, то Табаков — Дон Жуан от театра. Не в смысле измен, а в смысле целеустремленности, напора. А Ефремов — это Дон Кихот от театра, борец с ветряными мельницами. Он мог на гастролях по Японии встать и сказать, что следующий сезон будет сезоном Пушкина. И никто его не понимал: какой Пушкин в Японии? А как он делил театр?! Это было так жестоко, так неистово. Он верил в то, что возрождает новый МХАТ с новой труппой. Но он, конечно, был выдающийся театральный деятель.

- Человеку, который истово верит в то, что делает, наверное, можно многое простить…

 — Безусловно. Таланту можно простить все. И прощалось. Он был уверен в том, что поступает правильно. Но это было жестоко. Но, с другой стороны, и профессия сама жестокая. Но очень сладостная. И этой сладостью, как наркотиком, прельщает. Но она безжалостная. Все время приходится доказывать, что ты что-то можешь, что-то знаешь, умеешь. И каждый раз заново. И каждый раз тебе могут сказать, что ты бездарный, а могут сказать, что ты гений. Не важно, известный ты актер или нет. Вот Юра Стоянов блестяще играет в спектакле «Женитьба», который я поставил. Но почему-то стали говорить, что в МХТ приходит зритель «Городка». Я думаю: а что в этом плохого? Разве зритель «Городка» не имеет вкуса? Главное, я не вижу критики как таковой. Критика — это когда вы не согласны с моей трактовкой «Женитьбы». Вы говорите, допустим, что пьеса про любовь, а я поставил про ненависть. А у нас часто вообще не ходят на спектакли, а критическую статью пишут. Или наоборот. Есть такие одиозные постановки, изначально предназначенные для того, чтобы о них писали, возводили в ранг фестивального искусства. Столкнувшись с этим, становится обидно. Потому что у меня нет возможности взять ручку и написать что-то в ответ. У меня есть возможность собрать артистов и поставить спектакль.

- Кстати, а почему для постановки вы взяли именно «Женитьбу»?

 — С этой пьесой я дружу давно. Я считаю, что она про вселенную, про вечность, про отсутствие чувства. И так просто написана. Знаете, я это уже где-то говорил, что талант определяется умением сказать просто о важных вещах. Сказать просто и доступно. И Гоголь с такой болью это делает, несмотря на то, что «Женитьба» подразумевает не только улыбку и смех, но и серьезные вещи тоже. Я благодарен Олегу Павловичу за то, что он не побоялся и разрешил мне поставить спектакль. Все-таки это не дешевая постановка. Все сделано в традициях русского театра: с кулисными декорациями, с декорациями задника, павильона. Их создал мой друг — потрясающий художник Валера Фирсов, он ученик Валерия Левенталя. Вместе с художником по костюмам Викторией Хархалуп они смогли воссоздать атмосферу того времени.

- Гоголь в поэме «Мертвые души» спрашивает: Русь-тройка, куда же несешься ты? А вы можете ответить на этот вопрос?

 — Ну да. Я - оптимист по жизни, поэтому мне кажется, что несемся к лучшему. Хотелось бы в это верить. Знаете, я сужу о жизни по своему окружению, по своим друзьям. А они стали жить лучше. Думаю, значит, и всем получше стало. Есть проблемы? Конечно, есть. И я вижу достаточно много людей, которые живут непросто. Но так же непросто живут люди и в Америке. Я сам в этом убедился, когда летом два месяца преподавал в Гарварде. Так же непросто живут и во Франции, в которой я работал. Везде непросто. Другое дело, что у нас эти трудности создаются, а потом мы их торжественно преодолеваем и говорим, что мы победили. А нельзя не создавать их, ребята?

- Игорь, вы заговорили про Америку, и я вспомнила ваши гастроли по США и другим странам с «Чинзано» Людмилы Петрушевской. Что дал вам этот спектакль кроме того, что благодаря нему вы «раскрутились» и посмотрели мир?

 — «Чинзано» — это моя жизнь. Это мой лотерейный билет с большим выигрышем. Один на миллион. Надо было, чтобы Рома Козак взял эту пьесу, в которой всего десять страничек, чтобы он нас убедил, что это интересно. Тогда наступила перестройка, и мы оказались в нужном месте в нужное время. Все совпало! Даже трудно себе представить, что могло бы быть, если бы не было этого лотерейного билета. Моя жизнь была бы совсем другой. Это точно. Поэтому «Чинзано» — это моя биография. Я был бы не я. И, скорее всего, не давал бы вам сейчас интервью. Успех спектакля был абсолютный. В Бразилии, где мы играли без перевода, очереди стояли, как в мавзолей. Они же выпивают так же, как мы (смеется). Я же говорю — все совпало. Чего только не было с этим «Чинзано»! За границей они же не понимали, что нам нужно просто восемь пустых бутылок. И на каждый спектакль покупали полные бутылки. Мы выливали содержимое в канистру, а после спектакля все это, естественно, выпивали. Поэтому напиток «Чинзано» с тех пор я ненавижу! Даже запах. Правда, так мы экономили на спиртном. В загранкомандировках мы вообще экономили на всем, на чем можно. Сосиски с собою возили «Китайская стена». Переводчица во Франции спросила: «А почему вы так часто сосиски едите?» Я говорю: «Понимаете, мы же русские, нам без сосисок день прожить невозможно!» А еще французы умирали, когда видели нашу тушенку, вот этот военный запас с коровой на картинке. У них это один из самых дорогих деликатесов в ресторанах.

- А на чем вы грели в гостинице эту тушенку?

 — Знаете, есть много способов. В туалетный бачок можно поставить кипятильник и разогреть воду, а потом опустить туда банку. Бачок кипятился за две минуты, правда, напряжение падало во всей гостинице. А в Японии иногда свет вырубался, когда наши начинали в бачках готовить. Даже пельмени варили. А мясо жарили на утюгах. Кладешь мясо между двумя разогретыми утюгами, предварительно смазав их поверхность маслицем, и через некоторое время получается отбивная. Иногда, правда, эти стейки чуть-чуть пригорали.

- Что и говорить, талантливые люди… Давайте вернемся к разговору о профессии. Вы сыграли много ролей в кино, а есть ли среди них действительно значимая?

 — Я считаю, что по большому счету я в кинематографе ничего не сыграл. И как бы смирился с этим, с одной стороны. А с другой стороны, конечно, надеюсь, что еще лучшая моя роль в кино впереди. Количество ролей действительно большое, и мне за них не стыдно. Но сказать так, как в театре, что я могу по-настоящему гордиться какой-то ролью в кино? К сожалению, такого нет. Но я в этом смысле фаталист. Значит, пока так складывается.

- Хотите сыграть трагедию?

 — Конечно. Каждый человек, который ассоциируется с юмором, в душе трагик. О трагедии как о жанре у нас в кино сейчас говорить не приходится, если это только не «Отелло» и не шекспировские страсти. А сыграть что-то серьезное, про проблемы нашего возраста, конечно, хотелось бы. А может, что-то и будет. Вот сейчас я снялся у Васи Пичула в фильме «Фарфоровая свадьба». Там компашка хорошая: и Наташа Вдовина, и Витя Раков, и я. Мне кажется, что хорошо получится.

- Скажите, Игорь, если спектакль не нравится вам как зрителю, вы можете встать и уйти, не дожидаясь окончания?

 — Конечно. Табаков же говорит: «Зритель голосует ногами». Пришел на спектакль — проголосовал. Не пришел на спектакль — проголосовал. Ушел со спектакля — проголосовал. Неудобно уходить, когда тебя зовут друзья и знают, что ты на спектакле. А если ты платишь за билет, почему бы не уйти, если не нравится?

- Кстати, многие ругают «Вишневый сад» с Ренатой Литвиновой, который идет в вашем театре.

 — Понимаете, дело вот в чем. Рената Литвинова сама по себе персонаж. Очень талантливый, интересный персонаж. Она никакая не актриса. И когда играет Раневскую, она не хочет играть, она сама по себе — Рената. И у нее, если даже есть волнение, то это волнение Ренаты Литвиновой. А вокруг нее ходят очень талантливые артисты, которые хотят сыграть Лопахина, Петю Трофимова, и это такая разница в желаниях, что она получается естественная, а эти все наигрывают. Они на разных планетах находятся. Народные артисты наигрывают, а Рената ходит такая органичная. Поэтому она выглядит великой, а все актеры вокруг смотрятся как клоуны какие-то.

- А ваша главная роль в театре уже сыграна или еще впереди?

 — Сыграна уже. К сожалению, этот спектакль сейчас не идет — это чеховский «Иванов», где я играл Павла Лебедева. Поставил спектакль Юра Бутусов. В этой работе я почувствовал что-то новое, радостное. Надеюсь, что будет еще что-то похожее, но это бывает так редко. Когда у тебя уже есть опыт, становишься формалистом, стараешься выезжать на старых дрожжах. Редко бывает, когда вдруг режиссер в тебя поверит. И это совпало у нас с Юрой Бутусовым, хотя он очень непростой человек. Мне было радостно работать. В этой постановке мы шли от четвертого акта к первому — и в этом проявлялась какая-то неотвратимость наказания. Как нашу жизнь ни поверни, а все предрешено. Умрешь ты в начале, а не в конце — не важно. И как же у Чехова это гениально написано — боль всечеловеческая! В театре вообще у меня нет спектаклей, за которые было бы стыдно и которые я не хотел бы играть. Я могу уже выбирать. Прослужив в театре 25 лет, ты имеешь право не то что на какой-то диктат, но можешь высказать свою точку зрения, и к тебе в большей степени прислушиваются, нежели к молодым. Молодые актеры должны доказывать, должны играть везде, не уставая. В этом замкнутый круг: сыграешь хорошо в театре — позовут в кино, сыграешь хорошо в кино — пригласят в театр. К сожалению, многие молодые актеры думают, что, органично произнеся текст в кино или сериале, они уже познали профессию, а это не так. Это абсолютно не имеет никакого отношения к профессии. В кино есть много гениальных актеров. А органично произнести текст сможет любой прохожий в любом сериале, я могу это доказать. Больше того, почти любой человек может один раз сыграть очень хорошо. Но только один раз. А профессия актера в том и заключается, чтобы каждый раз играть талантливо. Чтобы привносить в роль что-то новое, аккумулируя знания и опыт. И каждый раз играть с душой. Так, как в первый раз.