Художественное руководство и дирекция

Руслан Кулухов
Владимир Хабалов
Ляйсан Мишарина
Наталья Перегудова
Сергей Шишков
Вячеслав Авдеев
Константин Шихалев

Творческая часть

Репертуарная часть

Наталья Беднова
Олеся Сурина
Виктория Иванова
Наталья Марукова
Людмила Калеушева

Медиацентр

Анастасия Казьмина
Дарья Зиновьева
Александра Машукова
Татьяна Казакова
Наталья Бойко
Екатерина Цветкова
Олег Черноус
Алексей Шемятовский

Служба главного администратора

Светлана Бугаева
Анна Исупова
Илья Колязин
Дмитрий Ежаков
Дмитрий Прокофьев

Отдел проектной и гастрольной деятельности

Анастасия Абрамова
Инна Сачкова

Музыкальная часть

Организационный отдел

Отдел кадров

Анна Корчагина

Отдел по правовой работе

Евгений Зубов
Надежда Мотовилова

Финансово-экономическое управление

Альфия Васенина
Ирина Ерина
Елена Гусева

Административно-хозяйственный отдел

Марина Щипакова
Татьяна Елисеева
Екатерина Капустина
Сергей Суханов
Людмила Бродская

Здравпункт

Татьяна Филиппова

7 вопросов для Игоря Золотовицкого

Пресс-служба МХТ, 12.12.2014
- Когда вы почувствовали, что без театра жить не можете?

 — В Москве, когда первый раз поступал и не поступил. С четвертого класса я был в своем Ташкенте в драмкружке, и поэтому меня это весьма удивило. Надо было что-то делать, тем более, что у меня в запасе был только один год до службы в армии. И вот были колебания: либо без этой профессии я не могу, либо я бездарный. Когда получалось, думал первое, когда нет — второе. Появился азарт: если меня не взяли, я должен доказать. Потом событие, когда пришел на курс в Школе-студии Евстигнеев и ставил «На дне», и я играл роль Татарина. Недавно меня спросили журналисты, что меня роднит с Табаковым, и я сразу выпалил: Татарина играл и Табаков (в «Современнике»), и я. И совет Евстигнеева помню: Татарин молится, к нему обращается партнер и говорит: «Помолись за меня». Евстигнеев говорит: «А ты повернись так резко и скажи: „Сама молись“». И вот как он мне это показал — на всю жизнь! Здесь понимаешь сладость профессии. Третье событие — когда получился дипломный спектакль с Авангардом Николаевичем Леонтьевым.

- Какие еще уроки от педагогов вы выучили на всю жизнь?

 — У нас был настоящий мастер, легендарный педагог, интеллектуал, режиссер Виктор Карлович Монюков, он знал всего Пушкина наизусть. Часами с нами разговаривал, кормил нас борщами, говорил, что благородные люди пьют только водку, советовал никогда не пить портвейн. Он дал нам понять, что Пушкин — это всё. Звучит банально, а суть — важна. А вот по актерской профессии на первом месте был Евгений Александрович Евстигнеев. Его первый совет: актер должен всегда знать, почему его герой именно в этот момент находится здесь, почему не уходит. Вот Треплев ругается с мамой — почему он не встанет и не уйдет?! «Предлагаемые обстоятельства» — это научный термин системы Станиславского, Евстигнеев его адаптировал. Потом его знаменитое: актер должен «ходить по сцене дугами». Мы его спрашивали, почему дугами? Ответ был прост: вот если прямо идешь к партнеру, то раз и подошел, а если дугами, то пока подойдешь… пока дойдешь… На днях в МХТ открыли выставку памяти Вячеслава Невинного, он был моим педагогом в театре. Играл я грузчика в «Старом новом годе». Невинный говорит мне: «Сынок, ты почему так быстро уходишь?» Я говорю, такое задание: занести пианино и уйти. А Невинный: «Вот смотри, ты большой, красивый, высокий. Зритель смотрит в программку и видит: Грузчик — Золотовицкий. Поднял голову, а тебя уже нет. Неправильно!» Я говорю: «А что делать, у меня слов нет?» Невинный: «Ты вышел, поставил пианино, я тебе должен дать деньги. Я дам деньги, а ты не уходи. Еще жди. Я покачаю головой и еще дам. И зритель поймет, что ты жадный грузчик, ты хапуга».

- Что вы оставили в Ташкенте, по чему тоскуете?

 — Ташкент — это могилы моих родителей. Это мой подъезд, в котором я прожил без малого восемнадцать лет. Сейчас приехал, не был давно, и соседи меня узнали. Это Дворец пионеров, где я впервые выступил в драмкружке. Это был интеллигентнейший город, светлый, улыбающийся. И мы, дети, радовались: «Как хорошо, что я живу здесь». Ташкент — это счастье. И кладбище сейчас не запущено. Узбеки ухаживают за еврейскими могилами. За могилами моих родителей ухаживает соседка, тетя Лида. Моя мама говорила без акцента по-узбекски, с ферганским диалектом. Узбеки на рынке очень радовались.

- Говорят, нельзя научить, можно научиться. Чему вы учитесь у своих студентов в Школе-студии МХАТ, чему завидуете?

 — Всегда завидую молодости, тому, что у них все впереди. Школа-студия — это самые счастливые годы. Это вампирская профессия — с молодежью заниматься. У них можно поучиться свободе, которой у нас не было. Свободе суждения. Не наглости, а именно свободе. Интересно, как они ищут, как находят образ, нужную интонацию. Учишься у них отсутствию актерского цинизма, который ты уже приобрел. Они еще не приобрели болячек.
Я был на корриде в Валенсии. Не люблю это зрелище, но когда выходит талантливый тореадор, видишь, что это действительно искусство. И мне сказал мой сосед: вот семнадцатилетний талантливый парень, он сейчас на арене звезда, а вот другой, кто до него выступал, был лучше, а сейчас уже не то. И, знаете, почему?! У первого, молодого, еще нет страха. Вот первый раз посадят его на рога, и тогда первый станет таким же, как второй. Вот у моих студентов страха нет, и ты у них учишься, как этот страх преодолеть.

- Самое экзотическое место, которое вы посетили?

 — Остров Мартиника, где я ставил «Женитьбу» с Сергеем Земцовым. Это Франция, но остров находится в Карибском море. Девять часов лету от Парижа. Если есть представление о рае, то это он. Встаешь утром, синее небо, с одной стороны океан, с другой море, белые паруса. Там живут креолы. На триста тысяч жителей восемь муниципальных театров. Многое из той постановки я перенес во мхатовский спектакль. Единственный непрофессиональный артист был на роль Яичнинцы (по-французски, месье Омлет). Он был рыбак, и он сразу объявил мне, что ему нужно посредине дня три часа перерыва. Час обед, час секс, час сон. Я спрашиваю: «Что-то можно убрать?» Он говорит, что если секс, то после обеда не засну. Если сон, то после секса спать хочется. А не обедать нельзя. Жёсткий был человек.

- Самая странная зрительская реакция в вашей жизни?

 — В Америке мы играли «Чинзано» Романа Козака, и там Гриша Мануков по роли должен был уходить звонить девушкам. Уже пьяный, он уходил балетным па, прыжками. Нам казалось это очень смешным. Подошел зритель и спросил, почему мы так делаем? Дело в том, что он, когда напивался, точно так же прыгал. И его жена твердо знала, что если он начал прыгать, то всё, больше не наливать. А еще как-то на замену «Чайки» мы играли «Попытку полета» Радичкова. И на сороковой минуте раздается голос:"Люба, пойдем отсюда, это не «Чайка». А вообще запоминаются разные степени тишины. Тишина прекрасного понимания. Она очень чувствуется.

- Есть афоризм: «Театр — это лучший из миров». Есть ли в вашей в жизни другие миры?

 — Пожалуй, нет. И не к сожалению, а к радости. Занимаешься любимым делом, а тебе еще за это деньги платят. Все, что у меня есть, связано с театром. И дети мои занимаются театром, и жена, и друзья. Я как большой принц на этой планете театра обретаюсь.