Ромео и Джульетта из дома престарелых

Марина Шимадина, Коммерсантъ, 7.03.2003
На Малой сцене чеховского МХАТа сыграли премьеру спектакля «Немного нежности» по пьесе итальянца Альдо Николаи. Побывавшей на премьере МАРИНЕ ШИМАДИНОЙ не хватило режиссуры, а нежности хватило вполне.

Московский художественный театр в последнее время не устает напоминать о том, что когда-то он назывался общедоступным, и в своей репертуарной политике твердо следует этому кредо, стараясь удовлетворить вкусы как утонченные, так и массовые. На каждого Чехова тут найдется своя Птушкина, а на всякий «Терроризм» — очередное «Ретро».

Спектакль «Немного нежности», выпущенный одновременно с открытием во МХАТе декады новой драмы, как раз из последней категории: еще не успел родиться, а уже хочется назвать его старым, добрым. Трогательная и немного смешная история о любви двух стариков в доме для престарелых, поставленная режиссером Аркадием Кацем, чем-то перекликается с тем же мхатовским «Ретро», в котором тоже идет речь об отцах и детях и о любви на склоне лет. Только в пьесе Галина молодые пытаются женить своего старика и подыскивают ему невесту, чтобы тот не скучал в одиночестве, а у Альдо Николаи взрослые дети, отправившие своих родителей в дом престарелых, наоборот, противятся их счастью и не дают им вступить в брак, опасаясь не столько общественного мнения, сколько возможной потери наследства. По проблематике «Немного нежности» ближе знаменитому спектаклю с Фаиной Раневской «Дальше — тишина». И в мхатовской постановке есть такие же сильные, пронзительные и щемящие моменты. И ими спектакль, сделанный по-простому, без изысков, обязан исключительно исполнительнице главной роли Ноэми — артистке Театра Маяковского Ольге Яковлевой. По-прежнему хрупкая и воздушная, она играет обитательницу дома престарелых так же, как когда-то играла юных героинь,- естественно, не форсируя возраст, не прибавляя себе лет нарочитой старческой пластикой или гримом. Наверное, трудно вот так, не прикрываясь образом, выйти на сцену и сказать: «Я - старуха». Например, вечно молодая Ирина Мирошниченко, решившаяся на возрастную роль подруги героини Пьеры, отчаянно куражится, сгущает краски, изображая взбалмошную быстроногую газель на пенсии, и всеми силами отделяет себя от своей героини. А Яковлева играет так, будто не играет вовсе.

Но глядя на нее, не понимаешь, почему все вокруг называют Ноэми даже не пожилой, а именно старой, отказывают ей в праве на чувства и личную жизнь и то и дело напоминают: «Ты свое уже отжила, имей совесть, пора о душе подумать». Налицо несоответствие социального и возрастного статуса и внутреннего самоощущения. Ведь большинство стариков утверждают, что в душе они молоды, но им никто не верит, и постепенно они перестают в это верить сами, смиряются с возрастом как с участью. Любопытно наблюдать, как в героях «Нежности» эта вера постепенно просыпается, как осыпаются их маски деланого безразличия и усталости. Как за праведным гневом подруг проступает ревность и восхищение, а за дежурной приветливостью детей — забота о приличиях и наследстве.

Но Альдо Николаи все же комедиограф, и экзистенциальные проблемы возраста он решает легко и просто. Вместо того чтобы долго мучиться недозволенностью любви в столь зрелые года, героиня Яковлевой, словно прыткая Джульетта, втайне от соседок вылезает ночью из окна спальни и вместе со своим Ромео, которого очень эффектно играет Станислав Любшин, крадется среди спящих корпусов к нему в комнату. Надо видеть, как, сдерживая душащий ее смех, героиня Яковлевой шепчет своему возлюбленному на весь зал: «Ну что, отползаем?» А он, закутанный в черный плащ Дон Жуана, отвечает: «Подожди, в 12.05 сосед пойдет в туалет, тогда и поползем». В финале влюбленные тоже удивительно легко свыкаются с мыслью, что их обожаемые дети — сволочи и таких лучше сразу душить в колыбельке, и сбегают из дома престарелых с автобусом, везущим на кладбище одного из его обитателей. В общем, в спектакле вполне сбалансированная рецептура: немного психологии, немного черного юмора и немного нежности. Не больше, чем нужно.