Звезда Олега Ефремова

Ольга Кучкина, Комсомольская правда, 1.10.2007
«Опустела без тебя земля, как мне несколько часов прожить?» — летел тонкий, нелепый, рвущий сердце голос Татьяны Дорониной по Олегу Ефремову в фильме «Три тополя на Плющихе».

Тогда Олег еще был, и быть ему предстояло долго, до самого конца ХХ века, и весь Советский Союз был влюблен в его обыкновенное, ничего особенного, лицо: длинный вислый нос, вислые щеки, сжатые губы, глаза колючие или растерянные, понимающие или не прощающие, или вдруг смеющиеся заразительно — море обаяния. Этого человека хотелось пожалеть всерьез и навсегда, и прислониться к нему хотелось. Вот кто был звезда, задолго до того, как самые крошечные дарования начали присваивать себе эту категорию. Ему было бы противно.

Знающий себе цену артист и режиссер, строитель театра, знал цену и тщете и не опускался до суеты. Он был из крупных людей. Сложный, противоречивый, не благостный, но такого свечения, что вот уж сколько лет его нет на свете, а из нашей жизни, из нашей культуры никуда не девается. И не денется.

Дар художника соединялся в нем с сильным общественным темпераментом. У него искали — и находили. «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики», прославленный триптих созданного им «Современника», — и про нравственное, и про политическое, что запрещалось. Спектакли цензурировались, чиновники ярились, он придумывал нетривиальные ходы, хитрющий, играл в наивность, использовал свое неслыханное обаяние — и побеждал.

Возглавив МХАТ, прожив в нем драматичнейшие годы, поставил близко к финалу потрясающие «Три сестры», на которых обрыдались самые твердокаменные?

Не раз встречались, писала о его работах, но никогда не состоялось у нас главного разговора, о каком всегда думала, что необходим. И вот, когда ему оставалось всего-ничего, но ни он, ни я этого не знали, — состоялось. У него дома пили чай с пирожными. Он выключил аппарат, через который должен был дышать (у него было что-то ужасное с легкими), я включила магнитофон.

?Расшифровывая пленку, не понимала, что вышло. Разговор какой-то очень простой, простыми словами и про простое. Но когда закончила — почему-то были мокрые глаза.

Публикация в «Комсомолке» вызвала, как это бывает, когда газета представляет такой мощи персону, шквал звонков. Не знала, понравится ли самому Олегу, ждала реакции. Звонок — и два слова: получилось небуржуазно. Я поняла его.

Среди гламурных интервью последнего времени это было — человеческое. Высоко человеческое.

По возвращении из Парижа, из госпиталя, он позвонил, позвал. Обрадовалась, сказала: я уезжаю, приду, как только вернусь.

Не успела. Было 24 мая, день рождения «Комсомолки», мы праздновали в зале «Россия». Ко мне подошли и сказали?
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000