Чистейший Эльсинор

Мария Хализева, Вечерний клуб, 6.03.2003
Пьеса англичанина Майкла Фрейна, чье семидесятилетие выпало на нынешний, 2003 год, была написана пять лет назад и успела удостоиться престижных наград: Мольеровской премии в Париже и премии «Тони» в Нью-Йорке. На сцене Художественного театра ее воплотил один из самых одаренных и уверенных молодых режиссеров, ученик Петра Фоменко — Миндаугас Карбаускис. 

Похоже, что «Копенгаген» не был выбором самого Карбаускиса. В начале сезона пьесу Фрейна заявила в своих планах Табакерка, а ставить ее должен был Темур Чхеидзе. Как видим, постановочный пасьянс разложился иначе.

«Содержание физики касается физиков, ее результаты — всех людей», — гласил один из пунктов послесловия к драме швейцарца Фридриха Дюрренматта «Физики», сочинения 1961 года. Значительно более юный фрейновский «Копенгаген», несомненно, тождественен «Физикам» по проблематике: мера ответственности ученого перед человечеством за свои открытия. Особенно в том случае, если они оборачиваются орудием массового уничтожения. 

Однако вместо фарсовой, почти шутовской формы, предложенной Дюрренматтом, зритель Фрейна вынужден иметь дело с наскакивающими друг на друга довольно агрессивными воспоминаниями, выплывающими из потусторонних далей и претендующими на достоверность. А также с безуспешными попытками интерпретации задним числом слов, решений и поступков, имевших или, напротив, не имевших роковые последствия. «Память — очень странная записная книжка», — печально признается кто-то из персонажей «Копенгагена».

Действующих лиц трое: знаменитые физики-теоретики Нильс Бор (Олег Табаков) и Вернер Гейзенберг (Борис Плотников) и жена Бора Маргрет (Ольга Барнет). Сдержанная вескость исполнителей оказывается выше всяких похвал. Свое трио, составившееся в 1924 году в Копенгагене и не имеющее ничего общего с банальным любовным треугольником, сами герои остроумно определяют на манер строения атома: Копенгаген — атом, Маргрет — ядро (даже масштаб верен — 10000:1), Бор — электрон, Гейзенберг — фотон. Решение задачи расщепления, извлечение на свет божий атомной энергии и подчинение ее опасным людским прихотям, раскалывает, как орех, и дружбу, и научное сотрудничество.

Двое ученых и их беспристрастно-пристрастный арбитр Маргрет спустя годы (столетия?) пытаются сложить воедино растоптанные и искромсанные скорлупки взаимоотношений. Выхваченные из небытия и обреченные на «экзистенциальный холод», трое немолодых, одетых в шерстяные вещи (серо-черная гамма) людей получают очную ставку на темном и безлюдном вокзале. Такова воля художника спектакля Александра Боровского. Многочисленные электронные табло высвечивают номера путей, названия достопримечательностей Копенгагена, а следом и даты, которые извлекаются из архива памяти; бегущая оранжевая строка повторяет ключевые фразы. Поднимающиеся и опускающиеся табло таят в себе неограниченные возможности: они могут стать столом или сиденьем в гостиной, кафедрой в научной аудитории, а, выстроившись одно над другим, — ступенями лестницы славы; по ним же будут истерически скакать обрывки слов, когда Маргрет нервно разорвет только что отпечатанную на машинке бумагу.

В этой многословной истории все вращается вокруг сентября 1941 года: именно тогда в оккупированный немцами Копенгаген прибыл представитель страны-захватчицы Гейзенберг, чтобы втайне от всех задать своему учителю Бору вопрос: «Имеет ли физик-теоретик моральное право заниматься практическим применением атомной энергии?»

У Бора с Гейзенбергом было присловье: «Чистый Эльсинор!», которое обозначало темные стороны человеческой души. В пьесе Фрейна намешаны физика и политика, высокие порывы, научное благородство и самый что ни на есть «чистейший Эльсинор». Режиссеру Миндаугасу Карбаускису мы обязаны тактичным и внятным мхатовским размышлением на заданную тему.

Зрителю «Копенгагена» желательно быть готовым
 — во-первых, к обилию терминов физической науки. Помимо апелляций к принципу дополнительности Бора и принципу неопределенности Гейзенберга (на радость заучивавшим текст актерам — без подробностей), вам грозит погружение в мир нейтронов, дейтронов, мезонов, циклотронов и прочих —онов. Уран, барий, криптон, изотопы, квантовая теория и матричное исчисление тоже не однажды всплывают в разговорах на прогулках и в застольных беседах героев («шляться и трепаться!» — вот девиз тех, кто совершает открытия на открытом воздухе).

 — во-вторых, к обилию имен физиков-теоретиков и физиков-практиков. Познания автора пьесы не ограничиваются только Альбертом Эйнштейном или Робертом Оппенгеймером. История вопроса изучена Фрейном досконально, так что его ученые мужи в своих словесных баталиях так и сыпят громкими (и не очень) именами: Макс Борн, Паскаль Йордан, Вольфганг Паули, Энрико Ферми, Отто Ганн, Отто Фриш, Лиза Мейтнер и т.п., и т.п.

Ученых мужей понять можно: для них все эти —оны и Отто — как дважды два.

Совет от зрителя, вышедшего после спектакля
Не комплексовать, если не разобрались во всех теоретических деталях. Ибо частности — сугубо научные, глобальные же проблемы — общечеловеческие. Частности отступают, и все становится предельно ясно.

Признание критика
Душа рецензента, истерзанная в последнее время бесконечным, как степь, театральным стебом и маниакальной сосредоточенностью искусства на материально-телесном низе, испытывает неизъяснимую благодарность по адресу Миндаугаса Карбаускиса. Предложить сегодня публике интеллектуальную драму, вежливо, но настойчиво потребовать от зала сосредоточенности и терпения — шаг умного и решительного человека.
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000