Мифология в песочнице

Роман Должанский, Коммерсант, 8.10.2003
На Малой сцене МХАТ имени Чехова состоялась премьера спектакля «Осада». Это авторский проект Евгения Гришковца, хотя режиссером он в программке спектакля не назван. Роман Должанский считает, что постановка очень полезна для МХАТа. 

Рассказывать про этот спектакль хочется в стиле самого Евгения Гришковца, вглядываясь в слушающих, уточняя сказанное и слегка помогая жестикуляцией, — наверное, для того, чтобы компенсировать отсутствие на сцене автора. В общем, на сцене установлена деревянная песочница, перед ней — флагшток, сзади — подобие античного портика, но сделанного из дерева, и все это засыпано коричневыми опавшими листьями. Очень все симпатично выглядит, так придумала художница Лариса Ломакина. А перед песочницей сидят двое — ветеран и юноша. И вот этот ветеран очень обстоятельно, серьезно и настойчиво, хотя довольно сумбурно, рассказывает всякие истории из славного прошлого, а юноше они в тягость, он мается, реагирует невпопад, норовит поговорить по мобильному и сорваться куда-то, наверное к девушке.
Еще есть три воина, которые на сцене никак не связаны с ветераном и юношей. Воины осаждают неприятеля, причем среди них есть старший и подчиненные. Очень разные, один — такой пацифист, который вообще против войны, а другой — вроде как «настоящий мужчина», считающий первого трусом. И сначала начальник находится вроде как под влиянием второго солдата и предъявляет осажденным ультиматум, но потом вояку убивают. Причем так, что агрессора становится очень жалко: он как раз пишет жене письмо с фронта и обещает вернуться, но тут из-за кулис выходит богиня и приносит ему стрелу, и как только соратники видят эту стрелу, так сразу снимают вязаные шлемы. И потом уже начальник под влиянием другого, выжившего солдата предлагает противнику перемирие. 
Еще есть персонаж, который не говорит ни одного слова и назван в программке Икаром. Это плотный, круглолицый и очень озабоченный мужчина интеллигентного вида, который то и дело прилаживает на спину крылья и, сверившись с какими-то расчетами, готовится к взлету. Ну и каждый раз, неловко подпрыгнув с борта песочницы, он тут же приземляется рядом. Еще есть трио музыкантов, названных в списке действующих лиц высшими силами и симпатично наигрывающих всякими мелодии. 
Если бы все это происходило в другом месте и делал бы кто-то иной, то все стали бы сразу придираться, что действия в спектакле никакого нет, одни рассказы и этюды, и что все три эти линии слишком уж отдельны друг от друга. Тут такого не скажешь, потому что есть какая-то взаимная необходимость всего, что происходит на сцене, и непафосная естественность — ну, собственно, как в спектаклях, где на сцене играет сам Евгений Гришковец. То есть каким-то образом он, не претендуя на высокую режиссуру, зарядил сцену позитивной энергией. Да, чуть было не забыл написать самое важное: в рассказах ветерана и скетчах воинов угадываются хорошо знакомые мифологические сюжеты. Ни Геракл, ни Сизиф, ни Ахилл, ни Одиссей своими именами не названы. Но и так все ясно, когда говорится про некого Бубнилу, который перегородил реку и таким образом очистил конюшню одному деду. Или про странного мужика в деревне, который упорно, изо дня в день, закатывал на гору камень, хотя у него это не выходило.
Не только мифы пересказаны своими словами. Вот вдруг узнаешь песню Анны Герман «Надежда». А на другом спектакле, может быть, возникнет еще что-то, потому что никакого текста пьесы у актеров не было и нет, рождалась «Осада» методом коллективной импровизации на заданную тему под руководством Евгения Гришковца. И вообще, есть вероятность, что вчерашняя премьера была совсем другой, чем позавчерашняя, которую видел ваш обозреватель. Ведь у спектакля два состава. В первый вечер, например, ветерана и первого воина отлично сыграли Сергей Угрюмов и Андрей Смоляков. А вчера их играли Виталий Хаев и Игорь Золотовицкий, и акценты наверняка были другими.
Как бы то ни было, мхатовская «Осада» выглядит забавно и непринужденно. В напряженном премьерном графике МХАТа, где каждый из спектаклей выполняет какую-то частную насущную задачу, «осада» смотрится непредусмотренной передышкой. Правда, сам Гришковец считает, что поставил спектакль о войне. Спорить трудно, но к этому исчерпывающе серьезному определению хочется все-таки кое-что добавить. «Осада» получилась о невозможности для людей передать друг другу жизненный опыт, о неоригинальности каждого из происходящих с нами событий. В конце концов, любая война — экстремальный способ навязать собственную мифологию другим. 
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000