Безотходное производство «Гришковец»

Мария Львова, Вечерний клуб, 17.10.2003
Обаятельный, забавный человек с неактерской внешностью, умеющий, застенчиво поправляя очки и неловко пожимая плечами, коснуться сокровенного, уже давно пленил всех. Его теперь уже прославленная интонация — запинающаяся, доверительно-автобиографическая — стала стилем, даже жанром, для которого критики, изощряясь, сочиняют определения. 

Ни один поклонник Евгения Гришковца, пришедший на «Осаду», обманутым себя не почувствует, хотя на сцену сам человек-театр поднимается не каждый раз. Впрочем, впервые встречаться с его творчеством, мне кажется, лучше не здесь.
Снова, как в легендарной «Собаке» и в главном, на мой взгляд, спектакле Гришковца «Дредноуты», темой стала война и люди войны. И снова эта тема взята в нежном человечно-ностальгически-романтическом ключе. Но, в отличие от прославивших Гришковца спектаклей-монологов, разложена на несколько голосов и даже озвучена небольшим живым оркестриком.
Главное ощущение от спектакля, высказанное одним из его героев: «Кажется, я эту историю уже где-то слышал». Причем, ни о каком плагиате речи нет, просто герои рассуждают о событиях, в которых минимально эрудированный зритель быстро признает самые известные древнегреческие мифы. То возникает некий парень по прозвищу Бубнило, который, перегородив реку, быстренько почистил конюшни какому-то деду. То вспоминается другой крендель, в качестве хобби ежедневно катавший в гору огромный булыжник, неизменно скатывавшийся на полдороге. Ближе к финалу выясняется, что один из персонажей, невзрачный мужичонка со всеми признаками рефлектирующего интеллигента (Александр Усов), совершенно неуязвим, за исключением пятки.
Изящная в своей необязательности драматургическая конструкция, вокальный вставки (на любителя, мне они показались излишними) и осторожный налет морализаторства под ироническим соусом: «Остановить военные действия гораздо мужественнее, чем продолжать бессмысленную войну».
Попадаются в спектакле пронзительно трогательные моменты — «вот он, настоящий Гришковец», вроде гибели Воина: богиня вложила ему в руки стрелу, он, удивленный, еще бормочет «а че, собстно?», а друзья уже все поняли, стащили с голов вязаные шлемы и, грустно помолчав, ушли.
Но так восхищавшие в произведениях Гришковца щедрые россыпи откровений, упоительно вперемешку — шуточные, щемящие, локальные и общечеловеческие — куда-то пропали. Остались скупо отмеренные, тщательно дозированные на протяжении спектакля перлы. Будто нашлись в писательской записной книжке какие-то соображения, вот их автор и пристроил, чтобы даром не пропадали. А промежутки заполнил проверенными «ну», «э», «ты понимаешь», и другими чертами «театра по Гришковцу», а также обаятельной музыкой, примитивистскими декорациями и азартными актерами.
Вообще-то, часто несколько душевных моментов на спектакль бывает вполне достаточно, но от Гришковца всегда ждешь большего.


2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000