Врачующая рука убийцы

Мария Львова, Вечерний клуб, 7.02.2002
Помните героя хемингуэевской «Фиесты», из-за смехотворного увечья лишенного плотской любви? Так же как Джейкоб, грустный любитель корриды, Морис Тэбрет — центральный персонаж «Священного огня» — был ранен на войне. Теперь Морис (Сергей Безруков — приглашенная звезда из Табакерки) прикован к инвалидному креслу, а его красавица-жена Стелла (Екатерина Семенова, призванная в труппу МХАТ из «Современника») прикована к нему, страстно любящему и стоически жизнерадостному. Брат калеки (Егор Бероев) становится любовником жены, мать (Ольга Барнет) — видит все и страдает за всех. Ситуация тягостная, с самого начала ясно, что оптимальный исход для добропорядочного английского семейства — скорейшая смерть героического инвалида. Она и последует, долгожданная, к концу первого акта, но окажется не естественной, а насильственной. Виновника облегчения всеобщей участи будут разыскивать на протяжении всего второго действия спектакля.

Пьеса «Священный огонь» не принадлежит к числу высших литературных свершений автора эпохального романа «Театр» и одного из самых репертуарных драматургов мира. Начисто лишенная английского юмора и иронии, пьеса кишит высокопарными банальностями. Например, такими: «Как люди добры! Но я готов отправить любого из них в ад, лишь бы уберечь тебя!» Сергей Безруков, произносящий эти слова, играет калеку со своим фирменным надрывом, близким к истерике. У него, большую часть первого действия сидящего в кресле на колесиках, нет возможности суетиться всем телом — но он изо всех сил хлопочет лицом и энергично жестикулирует. Нет, право, леди Эшли из «Фиесты» было куда легче с Джейком — он прекрасно танцевал и не говорил слишком длинно. Бедняжке Стелле приходится во время монологов мужа лишь молча вздымать грудь, обтянутую вечерним платьем, а парные сцены сильно осложнены инвалидной коляской. Кульминация их страстного дуэта — танго: Безруков виртуозно управляет своим неожиданно вертким средством передвижения, а актриса панически от него уворачивается.

Впрочем, закрученная детективная интрига спасает пьесу от унылого психологизма, а спектакль вытягивает из мистико-модернистской трясины, в которую уводит его постановщик — большой специалист по модерну, худрук одноименного театра Светлана Врагова.

Несмотря на неурядицы и очевидные вкусовые провалы спектакль все-таки производит крепкое, цельное впечатление. Не в последнюю очередь благодаря исполнителям вторых по значимости ролей: сдержанной и точной Евгении Добровольской — сиделке, тайно влюбленной в своего подопечного Мориса, изысканному и профессиональному Андрею Ильину — доктору-резонеру Харвестеру.

В финале отравитель (а Мориса отравили) произносит пламенную речь о том, что здоровая сексуальная потребность женщины должна быть удовлетворена, хотя бы даже через труп мужа, и общественное мнение в лице всех персонажей пьесы единогласно его оправдывает.
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000