Гамлет-шашлык

Олег Зинцов, Ведомости, 16.12.2005
Режиссер Юрий Бутусов насочинял для «Гамлета» вагон и маленькую тележку аттракционов: премьерный спектакль — едва ли не самый изобретательный на большой сцене МХТ. Популярным артистам Константину Хабенскому, Михаилу Трухину и Михаилу Пореченкову есть где порезвиться, и публика этому страшно рада. Так что же, ура фантазерам? Не ура.

Кто бы думал, что постановку «Гамлета» можно целиком построить на приеме, известном любому пользователю компьютера как copy/paste — эта элементарная операция проделана над переводом Бориса Пастернака не дважды и не трижды, а столько раз, чтобы у человека, знакомого с текстом, зарябило в глазах.

Режиссерская логика, надо думать, такова: что-то долго тут парни перетирают, а запустим-ка в эту сцену хоть Призрака побегать! Во-первых, зритель не соскучится, а во-вторых, ну как появится какой-нибудь добавочный смысл — пусть критики голову ломают, не даром хлеб жуют. Сказано — сделано: трагедия нарезана аккуратно и меленько, как салями.

Хотя, конечно, не без жертв. На кой нам сдался Горацио? Cut!

Порвалась связь времен? Так уж раздергаем и пьесу — других внятных объяснений монтажным фокусам в спектакле не сыскать: разложить бутусовскую нарезку можно хоть так, хоть эдак — и эта необязательность любых решений не дает толком оценить даже явные удачи. Такие, например, как сценография Александра Шишкина, создающая пластичное пространство, способное сужаться и расширяться, высвечивая разноцветные ниши, менять масштаб и перспективу, позволяя ритмично переходить с дальнего плана на крупный и наоборот почти с такой же легкостью, как в кино. Есть и просто выразительные детали: огромный вентилятор или неустойчивые проволочные стулья. А в самом начале спектакля поперек сцены натянуты струны с консервными банками, цепляясь за которые бредут, как полярники сквозь метель, артисты в овчинных тулупах — почти таких же, кстати, как в стылом, жутком «Гамлете» Эймунтаса Някрошюса. Плагиат? Да нет, цитата, самоубийственная просто потому, что мигом включает зрительскую память, непроизвольно провоцирует сравнение: постановка Някрошюса сбивала с ног в первой же сцене, не давала продохнуть, и всякая метафора, любой сценический жест били в ней в одну точку. А спектакль Бутусова рассыпчато и угодливо стелется под ноги многоуважаемой публике: ну поглядите, какие мы умницы, сколько всего напридумывали! А как умеем куролесить!

Трио Хабенский — Трухин — Пореченков — старая и верная команда Юрия Бутусова, игравшая в его петербургских спектаклях еще до громкой телевизионной славы, — весь вечер на арене. Они не только Клавдий, Гамлет и Полоний, но также участники «Пролога, Сцен вне разряда и Непредвиденных сочинений», как обозначен в программке затейливый постановочный винегрет. Их сценическое существование строится на бесконечных репризах, взаимных перемигиваниях и подначках, так что, в сущности, уже не очень важно, кто тут принц, а кто король: Гамлет (Трухин) и Клавдий (Хабенский) — как два брата-акробата, коверные, которым дозволено наперебой кудахтать, дергать друг друга за нос или пинать под зад; торт в лицо, впрочем, уже знак рефлексии и самокопания, Гамлет с размаху плюхает его в собственный нос.

Актеру Михаилу Трухину вообще можно посочувствовать: не зная толком, что делать со своим принцем Датским, он периодически силится дать Высоцкого, рвет и мечет, горько кривит рот и отчаянно подпускает в голос хрипотцы, но выглядит это не отсылкой к давнему спектаклю Таганки, а тщетными поисками хоть какой-нибудь опоры для роли.

В самый критический момент — на монологе «Быть или не быть?» — режиссер и художник милосердно подставляют Трухину стол: ворочая его так и сяк, волоча по сцене и громоздя на плечи, Гамлет иллюстрирует свои тяжкие раздумья.

Стол и дальше сгодится в хозяйстве: на изнанке его начертан крест, перед коим будет молиться Клавдий — Хабенский. А «Быть или не быть?» Трухин прочтет еще на бис — перед финальным боем с Лаэртом, в присутствии покойной Офелии, и эта полуобморочная сцена аукнется с другим эпизодом-сном — встречей Гамлета с Призраком отца (Сергей Сосновский), случившейся не в ночном карауле, а где-то на берегу, у щелястого остова не то лодки, не то гроба: привалившись к нему, принц смотрит, как отец бежит по кругу, размахивая белой рубахой, как воздушным змеем. Юрий Бутусов — настоящий профессионал и твердо знает, что балаган, к которому увлеченно тянут сюжет Пореченков с Хабенским, не худо бы уравновесить сантиментом. В лучших бутусовских спектаклях из этого нехитрого столкновения высекались иногда яркие лирические искры, но в премьере нет и этого.

Если чем и запомнится новый «Гамлет», то не изобретательностью решений, а редкой мелочностью задач. Натянули вроде струны через сцену, ну, думаешь, сейчас поди как лопнет! А вместо этого тебе — трень-брень.
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000