Один как перст

Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 19.12.2005
«Гамлета» никогда не было в обойме Художественного театра. Со времен несостоявшегося спектакля-легенды Гордона Крэга. Теперь и этот пробел восполнен питерским режиссером Юрием Бутусовым. На слух Юрий Бутусов вернул довольно много текста, который режиссеры привыкли опускать в погоне за комиксовой внятностью сюжета. Зато он убрал Горацио, единственного друга Гамлета и единственного выжившего свидетеля датской трагедии. 

Гамлет Михаила Трухина остался один как перст. Как лирический герой Ионеско Беранже среди оносороженных сограждан, к которым примкнула даже его возлюбленная. Как Войцек в своем полку — именно эта давняя роль Михаила Трухина больше всего перекликается с его нынешним Гамлетом: тщедушный Войцек, раздавленный «загадками не нашего охвата».

Его гибель бесславна, а жизнь так по-сегодняшнему обесценена, что никакой Фортинбрас не похоронит его с почестями. Он не согрет даже женским теплом: ни хитровато-послушная Офелия Ольги Литвиновой, ни надменно-окаменевшая Гертруда Марины Голуб на это не способны. Лишь покойные отцы — Полоний да Гамлет-старший — могут подарить своим несчастным детям толику нежности.

В Прологе трое закадычных друзей (в исполнении Михаила Пореченкова, Константина Хабенского и Михаила Трухина — питерский костяк бутусовской команды) затеют игру, которая окажется для них смертельной. От первой крови до последней рукой подать.

Первым, как это обычно бывает, падет главный балагур и весельчак — герой Михаила Пореченкова, он же Полоний, он же матрос-клоун (плод режиссерской фантазии), явившийся озвучить (и снизить) письмо Гамлета.

Другой (Клавдий — Хабенский) возьмет на время верх над своим ровесником (Гамлет — Трухин), которому он никогда не был ровней. Игра развяжет ему руки и выпустит наружу темные инстинкты.

Яростная жажда реванша. Жаркий угар ворованной победы. Чуть брезгливая страсть к доставшейся ему пожилой и властной жене-королеве. Липкий озноб страха возмездия и непоправимости, от которого ему отныне не дано будет отогреться. Такова кардиограмма, которую мастерски вычерчивает Константин Хабенский. Клавдий по-плебейски готов унижать и унижаться: да вот хоть сунуть этому интеллигентишке Гамлету кляп в рот из салфетки, которой только что чистил ему ботинки.

Гамлет примет вызов, согласится играть по правилам, навязанным ему этим миром. И потеряет страх — перед противником, а затем и перед Богом в себе самом.

Первого состоявшегося мхатовского «Гамлета» отличает бережная чуткость к выбранному слову.

Вот, скажем, Призрак Сергея Сосновского говорит об огне, в котором горит его душа, и с удовольствием перекидывает с ладони на ладонь кусочек льда — когда еще придется его подержать! Есть тут и почти чаплинская плотность гэгов, фирменная бутусовская чувственность, экспрессия, а также джазовое мышление. Именно оно придает смертельным играм людей кураж печальных и стремительных импровизаций. 
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000