Вот счастье пролетело, и ага!..

Анна Орлова, Комсомольская правда, 2.02.2006
Специально для Малой сцены МХТ Брусникина выработала фирменный стиль. Так уже было у нее с «Белым на черном»: актеры читают куски прозы, рассказывая каждый о себе в третьем лице. А ощущения «художественной декламации» при этом нет вовсе: спектакли совершенно настоящие. 

Но «Белое на черном» выросло из романа, а здесь режиссер взяла несколько рассказов Владимира Маканина и переработала в единый текст. Одни и те же актеры попеременно, парами-тройками выходят на квадрат сцены, «застеленный» черно-белой городской фотографией: дом, окна, ветки деревьев, птицы. Вокруг разбросаны клубки шерсти — как скрученные сюжеты человеческих жизней из рассказов, на первый взгляд совершенно между собой не связанных.

Вот соседи по коммуналке, мужчина и женщина, много лет переговариваются через стену, а иногда встречаются и пьют чай. Он ставит ей пластинки, она его, больного, отпаивает малиной и аспирином. А потом она переезжает в другой район, и ничего так и не случается.

Вот семейный человек знакомится с молодой вдовой. Та ни на что не претендует: «Замуж я уже не надеюсь когда-нибудь выйти, но иметь друга мне бы хотелось». Мужик в восторге: вот ведь удачно все складывается. А потом… снова ничего не случается.

Вот одинокая поэтесса, принимая в гостях немолодого уже сердечного друга, шепчет нежности, а тот все не решается сказать ей что-то важное; наутро он уходит, и ни она, ни мы так и не узнаем, что между ними было не сказано.

Вот умирает мужчина, а его товарищ по работе, который мог бы стать ему другом, только после этой смерти понимает, что мимо него прошло что-то совершенно необходимое и, увы, безвозвратно.


Вот — кульминация и одновременно финал — семья с 15-летним стажем, где жена, не видевшая все эти годы от мужа ни особой нежности, ни особой верности, впервые сама пустилась в загул. И муж сперва избивает ее, а потом уходит в запой, зная при этом, что она больна и жить ей осталось от силы месяц. Он так ни разу и не протрезвеет до самой смерти жены, и в ту секунду, когда ее душа будет отлетать, он уснет в другой комнате в обнимку с ее девичьими фотографиями.

…Вокруг сцены стоят кривые зеркала, где скрючиваются ноги и вытягиваются головы, множатся, слегка видоизменяясь, типовые ситуации, река с быстрым течением уносит несбывшиеся дружбы, любови и жизни. И Дмитрий Брусникин, чья роль здесь — резонерская, подводит итог, рассказывая историю о пьяном и побитом человеке, лежавшем в речке. Не понимая, где находится, ничего не соображая, тот человек просил одного: пить. Понимаете, «лежа в речке, просил пить».

Это последняя фраза спектакля. После которой невозможно не думать: а где же твоя речка, чьей воды ты, умирая от жажды, не замечаешь?

2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000