Театр — on и жизнь — off

Елена Ямпольская, Русский курьер, 17.06.2003
Как хорошо не быть актрисой…

Тяга к перевоплощению свойственна практически всем представительницам женского пола. Большинство реализует ее «мирными» способами — перекрашивая голову и меняя наряды. Если же страсть глубока и непреодолима, женщина становится актрисой. Судя по спектаклю «Гримерная», это можно считать большим несчастьем в жизни. Настолько большим, что оно захватывает даже смерть.

«Гримерная» — пьеса японская. Отсюда соломенные циновки, легкие веера на бамбуковых ручках, топленая мягкость бумажных светильников — площадка оформлена очень уютно. Главный элемент сценографии — огромное зеркало, в котором отражается зал. По эту сторону амальгамы — обычная гримерка, где некая актриса С (Марина Зудина) в антракте капает «Визин» и подтягивает чулки. С обратной стороны, из зазеркалья, за ней завистливо наблюдают мертвые актерские души. Одна — та, что помоложе — актриса В (Янина Колесниченко), когда-то собственной рукой перерезала себе горло по причине несчастной любви. Другая — постарше — актриса А (Галина Киндинова), погибла во время Второй мировой. Сначала я думала, что А выезжала с шефским концертом на передовую, однако сюжет оказался более прозаичным — воздушный налет. Учитывая, что тела и души на сцене японские, смерть госпожи А целиком на совести союзников.

«Гримерная» отдаленно напоминает «Жизель». Там мутят воду невесты, не дотянувшие до свадьбы, здесь — актрисы, не наигравшиеся при жизни. Гримерка — место не святое, но пусто не бывает: только лишь живая актриса, из плоти и крови, удаляется на сцену, за ее столиком начинают хозяйничать тени. Кривляются, мажутся гримом, обсыпаются пудрой, примеряют шляпки… Бледно-зеленые физиономии, темные впадины глазниц. .. Ругань, крики, сплетни, ревность, грубый передел ролей… С ужасом думаешь, что тщеславие — такая зараза, которая не отпускает человека даже после смерти. Если, конечно, эти двое когда-нибудь были людьми.

Помимо живой актрисы (неврастения средней степени) и парочки скандальных духов (психопатия за гранью добра и зла), театральную палату номер шесть со временем пополнит новый персонаж. Актриса D, она же суфлерша (Юлия Шарикова), — совсем молоденькая и сдвинутая на всю голову. Но зато, кажется, единственная из четверых по-настоящему талантливая. Этот вот талант, то есть глубина и сила интуиции, вероятно, и позволяют ей общаться с призраками. Хотя принадлежность D к миру живых — тоже факт сомнительный. Странная такая девица… С подушкой таскается, а подушка кровью испачкана… Нет, все-таки сам черт ногу сломит в спектаклях наших молодых режиссеров.

К финалу все запутается окончательно: и живые, и мертвые, и неживые — немертвые будут выбегать на поклоны под фонограмму бурных оваций. Так сказать, театром смерть поправ. Или, напротив, намекая, что актерское существование полноценной жизнью все равно считать нельзя…

Что в «Гримерной» сугубо японское — так это помешанность на Чехове. Все четыре актрисы подсели на роль Заречной, крутятся, как белки в колесе, по заведенному кругу: «Я чайка… Нет, не то. Я актриса…», надоедают со своими «я-чайками» страшно, и только под конец выскакивают из колеи, переведя стрелку на «Трех сестер». Звучит марш из знаменитого спектакля Олега Ефремова, а в Янине Колесниченко, как в волшебном зеркале, вдруг мистически и таинственно проступают черты Елены Майоровой — Маши. Еще один повод задуматься о несчастной актерской судьбе…

Несколько сцен из жизни Обломова

Произведение Угарова, датируемое 2001 годом, в оригинале имело претенциозный ник «Облом-оff», где первая — русскоязычная — часть означала сами понимаете что, а английский предлог — соответственно, «вне», «за пределом». Вне всего и за пределами всего, что принято называть нормальной жизнью. Человек выпавший. 

«Облом-оff» был поставлен в Центре современной драматургии, имел успех, приобрел несколько премий, а спустя пару сезонов добрался до главного театра страны, но уже без всяких изысков в заголовке. То есть поначалу пытались озвучить премьеру как «Смерть Ильи Ильича», но потом, вероятно, решили не смешивать попусту две «шины» — обломовщину и толстовщину.

Опять же надо заметить, что спектакль во МХАТе получился вовсе не о смерти Ильи Ильича Обломова, а, напротив, о его поразительном жизнелюбии. У этого сибарита даже мебель на колесиках (включая любимый диван), и сам он неплохо подмазан — этакий Илюшечка-дурачок, однако с нормальной, временами даже гипертрофированной двигательной активностью. Болтает ножками в белых носочках, устраивает себе домик под столом и носит в кармане коврового халата мишку Тедди, чем отдаленно намекает на мистера Бина, такого же, кстати, анфан тэрибля. В чужих домах этот Обломов ведет себя не скованно, а скорее развязно и хамовато, бравируя, что вот, мол, общепринятые условности ему не писаны, и приличия, обязательные для прочих, ему не указ.

Трудно разделить мнение автора, приведенное в программке, будто Обломов противостоит злу бездействием. Ничему он, на мой взгляд, не противостоит, ни с чем не борется, озабочен преимущественно собственным анамнезом, и никаких благоприобретенных достоинств у него нет. Зато есть одно врожденное: генетическая память о золотом веке, когда люди не жали, не сеяли, но, подобно птицам, могли не заботиться о хлебе насущном. Человек свободный, по Обломову, есть человек праздный, и только в состоянии праздности дано ему почувствовать себя счастливым. Илья Ильич ностальгирует по светлому прошлому человечества, не представляет иного светлого будущего, кроме как с отменой всякого труда за ненадобностью, и философия эта настолько обаятельна, что сразу ясно, от чего бесится Штольц. Немец ревнует приятеля к его Аркадии, как уже после женитьбы и, наверное, даже после смерти Обломова станет ревновать Ольгу к ее первой любви.

Любовь, впрочем, не слишком интересует мхатовского Илью Ильича; более того, перепортив в Обломовке всех дворовых девок, он почитает себя ходячей невинностью, а вернее сказать — андрогином. «Обломов, — говорит, — больше, чем мужчина, ибо мужчина — это половинка, а Обломов — целое». Легко догадаться, что все внутренние позывы Ильи Ильича имеют центростремительный вектор. Если нормальный человек с детства и до гробовой доски подвергает себя дроблению (на чиновника, общественного деятеля, мужа, отца и т.д. и т.п.), то Обломов всеми силами души жаждет сохранить целостность. Быть расфасованным на функции для него пострашнее любой шизофрении. Не дай мне Бог сойти с ума… Таким образом, официальный диагноз, поставленный доктором Аркадием Михайловичем: «Ваша болезнь называется „тотус“ — целый человек», — для зрителя в сущности излишен.

Никакого Аркадия Михайловича у Гончарова нет; Уваров его выдумал, раздул из ничтожного бюллетеня, мельком проскользнувшего в начале романа, и сделал едва ли не вторым главным согероем. Во всяком случае доктор куда ближе мхатовскому Обломову, чем тот же Штольц. Они — два сапога пара, две крыши на один бекрень. Легко и отвязно сыгранный Сергеем Шныревым, таинственный Аркадий Михайлович совершенно прелестен. Честно говоря, он-то больше всех и запоминается благодарному зрителю, которому доктор и визитку любезно вручит, и пульс пощупает, и втянет его с ходу в дурацкую игру — петухом кричать да собакой гавкать, чтобы их высочайшее чудачество Илья Ильич соизволили из-под стола вылезти.

Зал подключается к игре с охотой, реагирует на происходящее тонко, живо, весело, по сто раз здоровается с актерами («здрасьте», «здрасьте»), беспрекословно подставляет ладошки Агафье Матвеевне (Марина Брусникина), когда та разматывает клубок, запутывая Илью Ильича в тенеты домашнего тепла и покоя. Затем та же публика поможет Ольге (Дарья Калмыкова) «мещанскую» паутину разорвать. Мхатовский Илья Ильич наблюдает борьбу двух женщин — девочки и матроны — со стороны, воздавая должное обеим. У одной косички баранками и Casta Diva, у другой — белые плечи, живая канарейка, герань на окошке. Зритель, подобно Обломову, выбирать не хочет — он просто ловит свой кайф от уютного, экологически чистого спектакля. Здесь присутствует небольшое милое хулиганство (Обломов прикидывает длину среднестатистического пениса на примере случайного зрителя); здесь девушки в этнографических нарядах водят хороводы и исполняют песни народностей; здесь беспрестанно челночит за кулисы и обратно матерщинник Захар (Владимир Кашпур), возведенный Уваровым и Галибиным в ранг Фирса. Все это (плюс новые мягкие стулья в зале вместо пластиковых скамеек) располагает публику к созерцательности, то есть к обломовщине — как мы ее понимаем.

Наше понимание Обломова, наш миф об Обломове, превращение имени собственного в культурный и даже товарный бренд зиждутся, страшно сказать, не столько на первоисточнике, сколько на гениальной картине Никиты Михалкова 1979 года. Если у всякого бренда своя легенда, то стиль под названием «Обломов» сложился из взгляда покойного Павла Лебешева, звуков Эдуарда Артемьева и уникальной, может быть, лучшей за всю творческую жизнь работы Олега Табакова. Выросло уже несколько поколений, для которых Обломов — это Табаков и только Табаков, ибо подробный, многословный роман не оставляет впечатления столь целостного и чарующего. Скажем так, мы приобрели брата Чичикова исключительно благодаря Николаю Васильевичу Гоголю, однако брать Обломовъ вошел в нашу жизнь при активном содействии нынешнего мхатовского худрука.

Илья Ильич из пьесы Уварова тоже в первую очередь является производным не романа, но фильма. Гончаров устами Штольца определяет обломовщину как «неуменье жить». Мы же трактуем ее как умение не жить. Почувствуйте разницу. В его апатии нам чудится воля, в беспомощности — душевная сила, в тревогах и страхах — особая разновидность благородства. «Обломов» во МХАТе — это еще одно явление главного национального героя России. Самого обаятельного и самого безнадежного.
2003
С Новым годом! — Е. Б. Ж. , Андрей Ванденко, Итоги, 30.12.2003
Чудесные новые старые русские, Александр Соколянский, Время новостей, 26.12.2003
«Легкий привкус измены», Московский комсомолец, 25.12.2003
Очень хороший капиталист, Наталия Каминская, Культура, 25.12.2003
Из жизни новых старых русских, Любовь Лебедина, Труд, 23.12.2003
Монолог счастливого человека, Алла Шендерова, Ваш досуг, 22.12.2003
Раз в сто лет колесо до Москвы доезжает, Елена Дьякова, Новая газета, 22.12.2003
«Последняя жертва» МХАТа, Алена Карась, Российская газета, 19.12.2003
Давнопрошедшее настоящее время, Александр Соколянский, Время новостей, 19.12.2003
У женщины деньги завсегда отберут, Мария Хализева, Вечерний клуб, 19.12.2003
Семейный бенефис, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 19.12.2003
Торгующие во МХАТе, Роман Должанский, Коммерсант, 18.12.2003
Миллионщик, Олег Зинцов, Ведомости, 17.12.2003
Табаков и Зудина принесли последнюю жертву, Артур Соломонов, Газета, 17.12.2003
Снежное шоу, Елена Ямпольская, Русский курьер, 17.12.2003
Непоследняя жертва, Роман Должанский, Коммерсант, 11.12.2003
Изменившиеся, Павел Руднев, Ваш досуг, 8.12.2003
Троянский конь и другие, Алиса Никольская, Театральная касса, 12.2003
«Легкий привкус измены» В. Исхакова, Наталья Шаинян, Афиша, 12.2003
51 килограмм, Мария Хализева, Вечерний клуб, 28.11.2003
Жертвоприношение во МХАТе, Марина Райкина, Московский комсомолец, 27.11.2003
Роман в театре больше, чем роман, Юлия Рахаева, Вечерняя Москва, 24.11.2003
Секс в уральском городе., Елена Ямпольская, Русский курьер, 21.11.2003
Премьера с привкусом измены, Светлана Осипова, Московский комсомолец, 14.11.2003
Гришковец привел во МХАТ и Бубнилу, и чудил, Игорь Вирабов, Комсомольская правда, 21.10.2003
Безотходное производство «Гришковец», Мария Львова, Вечерний клуб, 17.10.2003
Пятки Ахиллеса, Ирина Леонидова, Культура, 16.10.2003
Взятие МХАТа, Екатерина Васенина, Новая газета, 16.10.2003
Гришковец осадил МХАТ, Нина Агишева, Московские новости, 14.10.2003
Байки из МХАТа, Итоги, 14.10.2003
Искренность важнее профессии, Григорий Заславский, Независимая газета, 14.10.2003
Бойтесь ахейцев, дары приносящих, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 14.10.2003
Что тот солдат, что этот, Елена Ямпольская, Русский курьер, 10.10.2003
Утомленный Икар, Алена Карась, Российская газета, 8.10.2003
Мы еще повоюем, Александр Соколянский, Время новостей, 8.10.2003
Мифология в песочнице, Роман Должанский, Коммерсант, 8.10.2003
Наивная «Осада», Майа Одина, Новые известия, 8.10.2003
Кому нужен Троянский конь?, Светлана Осипова, Московский комсомолец, 8.10.2003
Евгений Гришковец перестал быть идиотом, Глеб Ситковский, Столичная, 8.10.2003
Нам не страшен мелкий бес?, Ирина Алпатова, Планета Красота, 4.10.2003
Музей имени себя, Екатерина Васенина, Новая газета, 10.2003
Евгений Гришковец в «Осаде», Светлана Осипова, Московский комсомолец, 22.09.2003
Сбылись мечты идиота, Наталия Каминская, Культура, 16.07.2003
Театр — on и жизнь — off, Елена Ямпольская, Русский курьер, 17.06.2003
Три девушки в саванах, Алексей Филиппов, Известия, 17.06.2003
Только б вечность проводить, Александр Соколянский, Время новостей, 17.06.2003
Неча на зеркало плевать…, Елена Ямпольская, Русский курьер, 3.06.2003
Зады русской словесности, Ирина Алпатова, Культура, 29.05.2003
Господа снимают сапоги сами, Нина Агишева, Московские новости, 27.05.2003
В полосе неудач, Александр Соколянский, Время новостей, 23.05.2003
Фаршированный бес, Глеб Ситковский, Столичная вечерняя газета, 22.05.2003
Плевок в вечность, Алексей Филиппов, Известия, 22.05.2003
Неподражаемо противный спектакль, Марина Шимадина, Коммерсантъ, 22.05.2003
Мелкий бес и его двойник, Елена Дьякова, Новая газета, 19.05.2003
Берегите отпрысков, Мария Львова, Вечерний клуб, 24.04.2003
Смерть Диван Диваныча, Олег Зинцов, Ведомости, 22.04.2003
Чужаки на поминках, Александр Соколянский, Время новостей, 15.04.2003
Бесшумный «Обломов», Марина Давыдова, Известия, 14.04.2003
О любви к метафизике, Алла Шендерова, Экран и сцена, 12.04.2003
Обломов опять умер, Марина Шимадина, Коммерсантъ, 11.04.2003
Обломова сгубила добродетель, Глеб Ситковский, Столичная вечерняя газета, 10.04.2003
Физика без словаря, Александр Смольяков, Где, 8.04.2003
Есть несколько Любшиных, Артур Соломонов, Газета, 7.04.2003
Актер на все времена, Алексей Александров, Известия, 6.04.2003
Нас выбирают, мы выбираем, Игорь Шевелев, Время МН, 4.04.2003
Не попавшие в «Аркадию», Алексей Филиппов, Известия, 19.03.2003
Суета вокруг дивана, Наталия Каминская, Культура, 17.03.2003
Побег из «Знаков зодиака», Мария Хализева, Вечерний клуб, 13.03.2003
Немного нежности для Александра Волошина, Григорий Заславский, Независимая газета, 12.03.2003
Немного мифа, Алексей Филиппов, Известия, 11.03.2003
Ромео и Джульетта из дома престарелых, Марина Шимадина, Коммерсантъ, 7.03.2003
Танцы минус, танцы плюс, Ирина Корнеева, Время МН, 7.03.2003
Очная ставка физиков и лириков, Ирина Алпатова, Культура, 6.03.2003
Чистейший Эльсинор, Мария Хализева, Вечерний клуб, 6.03.2003
Ядерная физика в действии, Нина Агишева, Московские Новости, 5.03.2003
У Нильса Бора улыбка Табакова, Любовь Лебедина, Труд, 4.03.2003
Копенгаген, Еженедельный журнал, 4.03.2003
Девять дней одного 1941 года, Елена Дьякова, Новая газета, 3.03.2003
Не Копенгаген, Артур Соломонов, Газета, 28.02.2003
Во МХАТе изучают физику, Марина Райкина, Московский комсомолец, 28.02.2003
Лабораторная работа, Григорий Заславский, Независимая газета, 28.02.2003
Только для умных, Елена Ямпольская, Новые известия, 28.02.2003
Что сказал покойник, Олег Зинцов, Ведомости, 28.02.2003
МХАТ расследует дела физиков Третьего рейха, Александр Соколянский, Время Новостей, 27.02.2003
Элементарные частицы, Роман Должанский, Коммерсантъ, 27.02.2003
Неочевидное вероятное, Марина Давыдова, Известия, 26.02.2003
Скучнее учебника по физике, Полина Игнатова, Газета.Ru, 25.02.2003
Физики — лирики, Павел Руднев, Ваш Досуг, 24.02.2003
Ольга Барнет, барыня-хулиганка: Не хочу кина!, Екатерина Васенина, Новая газета, 13.02.2003
Место встречи, Павел Руднев, Ваш Досуг, 21.01.2003
Нули, Елена Ковальская, Афиша, 19.01.2003