Артисты труппыАртисты, занятые в спектаклях МХТ | «Я никогда не был важным человеком, VIP»Сергей Капков, Газета, 21.11.2004 «В калейдоскопе школьно-студийных индивидуальностей Витя Сергачев был личностью загадочной. Он был человеком молодым, но уже чрезвычайно погруженным в немереную сложность избираемой профессии“. Витя умудрялся одновременно быть и как бы инакомыслящим“ по отношению ко МХАТу, и дотошным, серьезным студентом Школы-студии», так однажды написал о своем коллеге Олег Табаков. Сегодня во МХАТе Виктора Сергачева чествуют в связи с семидесятилетием. С юбиляром беседовал Сергей Капков.- Сейчас много говорят о возрождении кино, об увлекательных процессах в театре, пике популярности телесериалов. А вам все это интересно? Вам уютно сегодня? Не очень. Это якобы оживление театральной и кинематографической жизни происходит не изнутри, а извне. На это брошены пресса, реклама, да и зрители требуют зрелищ. Но, к сожалению, сегодня совершенно необязательно обладать исключительным талантом, чтобы сделать себе имя. Чаще всего нужна лишь пиар-кампания. Вот вы говорите «возрождение», а драматургии почти нет. В 1960-е годы только выдающихся драматургов можно было насчитать человек десять: Вампилов, Володин, Рощин, Розов, Шукшин? - Но вы, к счастью, по-прежнему внутри творческих процессов, участвуете и в съемках, и в спектаклях. Не так часто, как хотелось бы. Посмотришь какой-нибудь спектакль ну, можно было бы вот эту роль сыграть. А можно и не играть? Однако, признаюсь, мне стало интересно сниматься в кино, в сериалах, играть эпизоды. Я вдруг вспомнил фразу Станиславского: «Нет маленьких ролей, есть маленькие исполнители». - Вы не лукавите? Нет! Мне стали интересны герои, о которых толком ничего не сказано. Ты фантазируешь их биографию и сам создаешь их мир, независимо ни от чего и ни от кого. - И независимо от режиссера? В кино да. А вот в театре бывают случаи, когда актеры не могут найти общий язык с «новой режиссурой». И приходится расставаться. Один мой коллега на первой репетиции спросил режиссера: «А я играю в вашем спектакле одну роль или две? То, что вы говорите о персонаже в начале пьесы, это один человек, а в конце совершенно другой, и к драматургии это не относится». Театр очень сложное искусство, коллективное, а не авторское. Спектакль создают и драматурги, и актеры, и костюмеры, и художники, и осветители. Только это придает ему гармоническое движение. - Во МХАТе сейчас есть такой коллектив? Может быть. Я не очень хорошо знаю, что у нас теперь происходит. В театре нет худсовета, и мы не обсуждаем на труппе ни пьесы, ни спектакли. Но по специфике театра он необходим! Хотя бы потому, что совершенно исчезли разговоры о творчестве, споры, обсуждения. Например, раньше в «Современнике» мы принимали и пьесы, и спектакли. Ефремов был демократ в организации творчества. Теперь каждый занят только собой. Пропал элементарный творческий быт. - А какие плюсы в табаковском театре? Много работают. Премьера за премьерой, громадный репертуар. У начинающих актеров никогда не было работы, а тут у них сразу есть роли. Это очень хорошо, молодому актеру необходимо много играть, и Табаков предоставляет такую возможность. - В старом МХАТе был творческий быт, но не было зрителей, не было работы? Почему не было? Работа была, мы много репетировали. Но с некоторых пор как-то незаметно стали считать, что МХАТ это вчерашний день. На самом деле, ничего подобного. Это мнение было распространено среди некоторых критиков и театральных людей, имеющих влияние. В действительности МХАТ не переставал быть сегодняшним днем и отчасти был днем завтрашним. - Не потому ли «Современник» до сих пор остается для вас идеальным театром? В каком-то смысле да, это был настоящий театр, театр единомышленников, театр коллективного творчества. «Современник» был в широком смысле клубом шестидесятников. Он объединял поэтов, ученых, драматургов, художников интеллигенцию Москвы. Мы и дома-то почти не бывали. Если кто-то из нас выделялся, капризничал, требовал ролей, это было нетерпимо. Ефремов даже неохотно разрешал нам сниматься в кино, он считал, что актер портится. Помню, в труппу пришел Володя Земляникин, он был в то время очень популярен. Выходит на сцену а ему хлопают. Ефремов кричит: «Если это еще раз повторится я тебя уволю. Нам этого ничего не нужно». - Вы понимали, что долго так продолжаться не может? Нет, не понимали. Мы были уверены, что так будет всегда. Но изменился-то не театр, не его эстетика, не его программа. Вероятно, изменились люди. Сейчас в нашей среде все разговоры ограничиваются банальными вопросами: «А ты что сейчас делаешь? С кем работаешь? Что сыграл?» О сути профессии говорят редко и мало. - Недавно в фойе «Ленкома» я обнаружил портрет актрисы Веры Сергачевой. Ваша дочь? Да, младшая. Она окончила Школу-студию МХАТ и теперь работает у Марка Захарова. У Веры пока две большие роли Маша в «Трех сестрах» и Джейн Сеймур в «Королевских играх». - А старшая чем занимается? Ольга заканчивает медицинский институт, хочет стать врачом-кардиологом. Бог дал мне хороших дочерей. - Сейчас вы в том возрасте, в котором пребывали великие мхатовские старики, когда вы вслед за Ефремовым пришли в этот театр. Вы не сравниваете себя вольно или невольно с ними? Есть ли что-нибудь общее? Вряд ли. Во-первых, потому что я никогда не был важным человеком, VIP, как они лауреаты премий, орденоносцы. Но последние годы они были не удовлетворены практикой МХАТа, чувствовали: что-то не так. Поэтому пригласили Олега Николаевича как современного режиссера. - Виктор Николаевич, о чем задумываетесь накануне юбилея? Оказывается, я ровесник телевидения. Надо в день юбилея что-то сказать о себе, но не в том стиле, в каком выступают в ток-шоу, где зачастую обсуждаются не общечеловеческие проблемы, а глубоко интимные, о которых человек постеснялся бы говорить даже со своими близкими. Но тщеславие сильнее чувства приличия. А ведь еще Наполеон говорил: «Грязное белье надо стирать дома?» - Подводите какие-нибудь итоги, составляете ли вы своеобразный отчет перед собой? Можно сказать и так. У Моэма есть роман “Summing up” «Подводя итоги». Так вот я сейчас думаю, что же у меня за “up” такой? И знаете, что я понял? С годами люди умнее не становятся? во всяком случае, я. Но какие-то кардинальные вещи проясняются, совсем немногие. Может, это высокопарно звучит, но мне стало ясно, что я всецело привязан к этой стране, русской культуре, людям, которые подвижнически занимаются театром, искусством. Хотя здесь я бы не использовал казенное слово «патриот». Это что-то другое. Не так давно разного рода общественные и политические деятели любили употреблять цитату: «Патриотизм последний душевный приют негодяя». Смаковали ее. А я эту фразу встретил, когда ставил в «Современнике» спектакль «Оглянись во гневе» Осборна и играл там Джимми Портера. Он говорил: «Патриотизм чудная вещь! Еще Марк Твен писал, что патриотизм последний душевный приют негодяя!» Я заинтересовался, выяснил, что эта фраза из «Дневника Адама». Нашел, прочитал и понял, что написано это не столько о патриотизме, сколько о тех людях, которым все равно где жить, о негодяях. С таким же успехом можно сказать, что свобода последний душевный приют негодяя. Так что это явная спекуляция хорошей фразой. Что еще мне стало ясно: все проблемы на свете будут решены, когда 51% людей будет готов бескорыстно помочь, а не присвоить и жизнь будет организована по их правилам. Вот и все! - Вы очень принципиальный человек. А как сами считаете, легко ли с вами? По этому поводу я могу привести такой пример. Лет двадцать назад на гастролях в Чехословакии со мной произошел несчастный случай. В результате я оказался в московском ЦИТО с семнадцатью переломами. Несколько месяцев балансировал между жизнью и смертью «в подвешенном состоянии». Врачи решили провести сложнейшую операцию, но профессор сказал: «Виктор, по-моему, вы человек легкий. Если еще месяц повисите обойдемся без операции». Мне это польстило, и я согласился, что, вероятно, и спасло мне жизнь. Это к вопросу о том, легкий ли я человек? Но в жизни не знаю, может, кому-то со мной и нелегко. Артист нежных чувств Виктор Николаевич Сергачев родился 24 ноября 1934 года. В 1956-м окончил Школу-студию МХАТ, с 1957-го актер и режиссер театра «Современник», с 1971-го во МХАТе. Лучшие роли в театре: Министр нежных чувств («Голый король»), де Гиш («Сирано де Бержерак»), Клещ («На дне»), Джимми Портер («Оглянись во гневе»), Адамыч и Тесть («Старый Новый год»), Фирс («Вишневый сад»), Михал Михалыч («Московский хор»), Князь («Дядюшкин сон»). Лучшие роли в кино: Пселдонимов («Скверный анекдот»), Икс («Эта веселая планета»), Ефим Суббота («Пропавшая экспедиция»), Мижуев («Мертвые души»), Суслов («Серые волки»), Троцкий («Троцкий»). Народный артист России (1989). |