Художественное руководство и дирекция

Руслан Кулухов
Владимир Хабалов
Ляйсан Мишарина
Наталья Перегудова
Сергей Шишков
Вячеслав Авдеев
Константин Шихалев

Творческая часть

Репертуарная часть

Наталья Беднова
Олеся Сурина
Виктория Иванова
Наталья Марукова
Людмила Калеушева

Медиацентр

Анастасия Казьмина
Дарья Зиновьева
Александра Машукова
Татьяна Казакова
Наталья Бойко
Екатерина Цветкова
Олег Черноус
Алексей Шемятовский

Служба главного администратора

Светлана Бугаева
Анна Исупова
Илья Колязин
Дмитрий Ежаков
Дмитрий Прокофьев

Отдел проектной и гастрольной деятельности

Анастасия Абрамова
Инна Сачкова

Музыкальная часть

Организационный отдел

Отдел кадров

Анна Корчагина

Отдел по правовой работе

Евгений Зубов
Надежда Мотовилова

Финансово-экономическое управление

Альфия Васенина
Ирина Ерина
Елена Гусева

Административно-хозяйственный отдел

Марина Щипакова
Татьяна Елисеева
Екатерина Капустина
Сергей Суханов
Людмила Бродская

Здравпункт

Татьяна Филиппова

С Новым годом! — Е. Б. Ж. 

Андрей Ванденко, Итоги, 30.12.2003
"Оглядываясь на прошедший год, не без удовольствия замечаю: «Ай да Табаков! Ай да сукин сын!» — признался в интервью «Итогам» Олег Табаков, художественный руководитель МХАТа и театра-студии на Чаплыгина.

Сыгранная в середине декабря во МХАТе имени Чехова «Последняя жертва» Александра Островского действительно стала последней. Не жертвой — премьерой уходящего года. Критика уже успела назвать постановку Юрия Еремина самым ярким событием театрального сезона в столице. Главная мужская роль в спектакле доверена Олегу Табакову. После двух кряду премьерных показов Олег Павлович почувствовал недомогание, но от интервью для «Итогов» не отказался…

- На что жалуетесь, больной?

 — На легкую усталость, естественную после премьеры.

- Годы берут свое, Олег Павлович?

 — Стараюсь не поддаваться. Преимущество пока на моей стороне.

- «Последней жертвой» не падете?

 — Думаю, будет и следующая. И не одна. Надеюсь в этом театральном сезоне полностью выполнить обязательства перед МХАТом как организатор. До лета Кирилл Серебренников должен поставить у нас «Мещан», Сергей Женовач — «Дни Турбиных», Нина Чусова — «Тартюфа», Адольф Шапиро — «Вишневый сад». А потом начнется «Буря»…

- Только ее вам не хватало для полноты ощущений!

 — Это же Шекспир! В постановке Дмитрия Чернякова.

- И вы планируете осуществить все за сезон? Раздухарились, однако…

 — Пришло время собирать урожай. Я растил его три года. Теперь снова смогу заняться актерством, буду играть и работать с молодыми ребятами. Еще хочу поставить «Дачников» Горького в Подвале на Чаплыгина. И все пойдет своим чередом. При одном условии. 

- Каком?

 — «Е. б. ж.». Если будем живы. Так говорил Лев Толстой.

- И вы, вслед за графом, экономите время на буквах?

 — Не скупердяйничаю по мелочам. Поэтому и подводить итоги не спешу. Не постарел еще настолько или же попросту не родился бухгалтером, чье призвание — до гроба сводить дебет с кредитом. Чем интенсивнее живешь, тем больше шансов сделать что-нибудь всерьез. Предварительные итоги канонизируют человека, хотя бы и на короткое время. Я на это говорю: хрен вам! И, оглядываясь на прошедший год, не без удовольствия замечаю: «Ай да Табаков! Ай да сукин сын!» Иногда мне даже кажется, что за него, за Олег Палыча, двое пахали.

- В третьем лице о себе вещаете?

 — Это в самом деле был интенсивный период. Преподавание в Actors Studio в Нью-Йорке, поездка в Японию к Тадаши Судзуки, позволившая наладить сотрудничество с этим режиссером, участие в выпуске спектакля Димы Петруня «Солдатики», главные роли в «Копенгагене» и «Последней жертве».

- Кроме работы, в вашей жизни еще что-то есть?

 — Самое интересное — театр. А дальше — любовь, семья, книги… Журнал «Новый мир» с собой ношу не для демонстрации тебе, а потому, что читаю его. Успеваю фиксировать, вытаскивать любопытные факты. У человека либо есть потребность узнавать что-то новое, либо нет. Имитировать это невозможно. Много ерунды происходит от желания людей понравиться. Синдром Хлестакова: хотите видеть меня таким? Пожалуйста! Этаким? Рад стараться!

- А вы, значит, «ндравиться» не желаете?

 — Поскольку зритель меня любит вот уже скоро пятьдесят лет, тоЙ имел я в виду всех остальных. До поры, пока смогу работать на достойном уровне, пока ум будет в ладу с сердцем, останусь в строю. И обойдусь без компромиссов. Их хватает в моей организационной, руководящей деятельности. Опять же: тридцать один миллион соотечественников живет за чертой бедности.

- Не уловил логику. Вы Россией руководите или театром, Олег Павлович?

 — Это моя страна, и именно культура определяет ее место в мире. Усилия власти по поддержанию искусства невелики или недостаточны, значит, это мои боль и стресс, из-за них сжимается сердце. МХАТ живет сегодня гораздо лучше, чем девяносто процентов других театров, но это вряд ли может служить утешением.

Глупо мне о собственной шкуре печься. Я давно обрел экономическую независимость и не обязан угождать кому-то, чтобы, допустим, сохранить это кресло худрука. Если уж так говорить, одна только драма «Белоснежка и семь гномов» сорок второй год подряд приносит мне доход, позволяющий не бедствовать. А это, как ты догадываешься, не единственный мой заработок. Но дело даже не в этом. Важнее, что с годами у меня характер не изменился. Я ведь несколько раз весьма круто поворачивал собственную жизнь. Напомнить? После института не пошел играть князя Мышкина в театр к Михаилу Яншину, а выбрал роль студента Миши в пьесе Виктора Розова «Вечно живые» в постановке Олега Ефремова. Потом, когда Олег Николаевич ушел из «Современника» во МХАТ, решил стать директором. Затем, поняв, что цели и задачи «Современника» начали резко отличаться от моих, ушел и принялся учить детей. Это казалось полным безумием: благополучный, успешный киноартист добровольно гробит себя с малолетками. И даже денег за работу не берет. Абсурд! На дворе, не забудь, стоял 1973 год.

- Жизнь скучна без приключений, жизнь без подвигов скучна?

 — Наверное, мне нужно было еще раз испытать себя на вшивостьЙ Идем дальше. В 80-м году Гришин, московский партийный бонза, придушил мою студию. Я отгреб два года запрета на профессию, как сейчас сказали бы.

- Не запили с горя?

 — На меня это плохо действует, хотя в Америке даже наркотики пробовал.

- И как оно?

 — Никак. Выкурил сигаретку и не почувствовал ничего, кроме рвотного рефлекса…

Ну вот, возвращаюсь к прерванному рассказу. Гришин прихлопнул студию. Это был удар. Я же успешный человек, а тут — жестокое поражение. Заболел, впал в горячку, валялся с температурой за сорок. А потом ко мне пришли Сережа Газаров, Ленка Майорова, Вася Мищенко, Андрей Смоляков и другие ребята, я посмотрел на них и понял: им же жрать нечего! Встал с постели и начал помогать. Тут и время изменилось, Горбачев решил продемонстрировать новые подходы к руководству культурой, и в 1986 году открыли наш Подвал.

- Более известный как «Табакерка».

 — Ну да, театр-студия. Но тогда не только нам зеленый свет дали. Светлана Врагова получила крышу для театра «Модерн», Анатолию Васильеву обеспечили замечательные условия на Поварской.

- Завидуете?

 — Если бы у меня была такая площадка, а я играл на ней дважды в неделю, наверное, удавился бы с тоски. При моем-то честолюбии! Нет, не завидую, а напоминаю известную историческую фразу: Jedem das Seine. «Каждому — свое». Хотя Анатолий Александрович Васильев в телеинтервью заявляет, что напрямую общается с Богом, а у меня такой возможности нет, думаю, Господь все видитЙ

Впрочем, речь сейчас о другом. Работая в Подвале, я принял приглашение Олега Николаевича и пришел актером во МХАТ, хотя до этого долго был на вольных хлебах. Опять же по просьбе Ефремова стал ректором Школы-студии и руководил ею пятнадцать лет. Потом — беда: умер Олег. Решил заменить его в должности худрука и вот теперь сижу здесь. Я ломаю судьбу, не спрашивая ее согласия. Мой выбор! Наверное, это свойство характера, унаследованное от отца.

- По контракту вы пришли во МХАТ на пять лет?

 — Да, у меня впереди еще полтора года работы.

- А потом?

 — Могу остаться еще на короткое время, чтобы подготовить замену.

- Почему сейчас этого не делаете?

 — Пока не вижу подходящей кандидатуры.

- Вы не видите, Марк Захаров, Галина Волчек… Как думаете, что за невезуха-то такая? Может, у театральных аксакалов проблемы со зрением? Или с чем-то другим?

 — Зря ты. Не забудь, вместе с Гариком Леонтьевым и Мишей Лобановым я все-таки обучил Женю Миронова, Сережу Безрукова, Володю Машкова, Андрея Смолякова, Дусю Германову, Марину ЗудинуЙ Продолжать?

- Никто из них в сменщики не годится?

 — Видишь ли, я об этом серьезно размышляю. Е. б. ж., через два года на месте нашей общаги на углу Чаплыгина и Макаренко будет построена школа-интернат для особо одаренных детей, куда соберем талантливых ребят со всей России. Осуществим мечту Немировича-Данченко, говорившего о цикле «школа — студия — театр». Понимаешь? Отбор и селекция с ранних лет.

- Пока ваши таланты вырастут, никакое е. б. ж., извините, не поможет.

 — Нет-нет! Я же не сам с молодняком возиться буду, туда должен пойти кто-нибудь из моих воспитанниковЙ Но проблема в том, что сегодня никто не хочет брать на себя ответственность.

- И Машков? Он, похоже, самый успешный из ваших учеников.

 — Не стал бы торопиться с оценкамиЙ Володя выбрал себе судьбу. Не слишком образованная публика усиленно клеит ему ярлык секс-символа, но сначала надо все же сделать книксен: в первую очередь Машков — талантливый актер и режиссер и лишь потом — загорелый красавец с пятидневной щетиной на впалых щекахЙ Нет, руководить театром можно, лишь когда ты готов о других заботиться хотя бы на треть заботы о себе.

- Приговор! Или диагноз…

 — Рецепт… Очень надеюсь на Женьку Миронова, на то, что ему наконец надоест олимпийский бег за ролями. Он хочет переиграть все, что есть в мировом репертуаре!..

Словом, с преемником пока заминка. Может, сначала надо вырастить толкового директора? Необязательно же худрук должен быть режиссером, верно? На Подвал я нашел стоящего человека: переступил через некие этические догматы и взял на работу родственника — мужа сводной сестры Александра Сергеевича Стульнева. Теперь за театр-студию спокоен.

- Больше родни подходящей у вас нет? Может, и на МХАТ кого подберете?

 — Увы, ресурс исчерпан…

- А если Антона, сына, с ресторанного бизнеса сорвать?

 — Зачем? У человека все замечательно получается, пусть работает. Опять же: раками периодически меня кормит бесплатно.

- Уважаете это дело?

 — Раков или бесплатно? Время от времени захожу пообедать в «Обломов», но за себя всегда плачу. Только так! С Пашкой, моим меньшим, с недавних пор повадились ездить в открытый Антоном «сигнальный экземпляр» закусочной по типу фаст-фуд «Цыплята Табакоff» на Новослободской. Вкусно и недорого…

Нет, Антон — моя радость и гордость. Добрый, нежный, хороший мальчик. Кстати, прошлый Новый год встречали у него в ресторане. Он отдельный кабинет предоставил. 

- А на этот раз как праздновать планируете?

 — Не решил пока. В последнее время было столько работы, что не успел еще подумать. Одно знаю точно: из Москвы никуда не уеду. Ни Бермудами, ни Мальдивами меня не соблазнить. Не люблю этого. В крайнем случае могу податься туда, где снег. В Финляндию какую-нибудь. Или в Эстонию. 

- Подарков ждете?

 — Конечно! У меня же день рождения 17 августа, в школе и в институте это время каникул, в театре — отпускная пора, оттого я очень долго пролетал с праздником и подарками: никого не позовешь — ничего и не получишь. И только в последние годы друзья стали меня баловать. Теперь жду подарков и на день рождения, и на Новый год. Но я и сам всем дарю — родным, коллегам, подчиненным.

- Значит, от предпраздничных продуктовых наборов вы и на этот раз не отказались, Олег Павлович?

 — Нет, милый. И не откажусь. Все пятьсот работников театра, начиная с народного артиста Станислава Любшина и заканчивая уборщицей тетей Любой, получат пакет с бутылкой водки, палкой колбасы, коробкой конфет, сыром «Виола» и банкой шпротЙ И я возьму набор. Один. Второй не дадут. У Маргариты, приставленной к этому делу, учет налажен строго.

- Ностальгируете по советскому прошлому?

 — Когда пожилые женщины приходят и со слезами на глазах благодарят за подарок — не меня лично, а администрацию театра! — это, поверь, дорогого стоит. Нет, обратно в СССР не хочу, но я за соблюдение традиций, сохранение уклада. Страшно, если случится то, чего добивались большевики: произойдет разрыв в человеческой памяти, исчезнет челночность бытия. У Пети Белова есть страшная картина: рука с трубкой сметает со стола тысячи маленьких человеческих фигурок. Вжик — и нет никого. А новая партия строителей коммунизма уже на подступах, выходит с конвейера…

Этой осенью денег собрал, взял Антона, полетел в Саратов и сделал заново все могилы — бабушек, отца, дяди, тети… Теперь я спокоен. Как сказать? «Весь я не умру…» За могилками сын будет ухаживать.

- На новогодний лад настроить вас пытаюсь, а вы меня на погост тянете, Олег Павлович. ..

 — Ты не прав! Это очень важно! Нужно помнить: наше пребывание тут временно, а корни уходят глубоко в землю…

А что до Нового года, то повеселиться я люблю. Недавно вот опять изображал Деда Мороза на театральном капустникеЙ Курьезный эпизод приключился много лет назад, когда пришлось сыграть Бабу-ягу. Я тогда еще служил в «Современнике» и занимал ответственный пост председателя профкома. Актер, которому поручили роль Яги, в самый нужный момент оказался жутко пьян, и мне ничего не оставалось, как срочно перевоплощаться. Приклеил нос, нацепил парик, обмотался платком, взял метлу… И в этот миг меня узрел маленький Антон. Он та-а-ак закричал! Испугался страшной бабки, родного отца не признал…

Словом, и в образе Яги я отметился. Кем не был, так это Дедом Морозом по вызову, за деньги никогда его не изображал. По-моему, чудо перестает быть чудом, если оно продается и покупается. Это уже что-то другое, из сферы услуг…