Примадонны

Алиса Никольская, TimeOut Москва, 18.12.2006
Актер Евгений Писарев поставил в МХТ пьесу Кена Людвига «Примадонны» и рассказал Time Out, зачем он решил стать режиссером.

Почему актеров так тянет в режиссуру?
Возможностей больше. Материал, который мне не предлагают как артисту, я могу реализовать как постановщик, не прощаясь при этом с актерской профессией. Хотя занятия режиссурой создают проблемы — во мне перестают видеть актера. Но я могу это понять: мне тоже были бы не нужны те, кто «режиссирует» изнутри.

У вас хорошо получаются комедии, вы могли бы отлично зарабатывать на антрепризе…
Мне часто предлагают поработать в антрепризе — это, конечно, очень выгодно с коммерческой точки зрения. Но я предпочитаю серьезные проекты в репертуарных театрах, а не халтуру в бесконечных объединениях «Эх, сыграем комедию». Кроме того, за работу я берусь только будучи уверенным, что могу в ней сыграть любую роль.

Насколько новая профессия меняет характер?
Меня она заставила повзрослеть. Перемены начались с «Откровенных полароидных снимков», потом возник Деклан Доннеллан, работы в Театре имени Моссовета, в «Табакерке». Я вышел из монастыря и почувствовал себя… иным. По-прежнему работая в Театре Пушкина, я понял, что что-то значу сам для себя. А когда ты всегда в одном и том же месте, тебя не могут оценить. Сейчас я обрел внутреннюю свободу, уверенность в своих силах. Получил признание вне своего круга. Не медийность, а именно уважение, профессиональное признание. 

Говорят, что именно с вашего спектакля «Одолжите тенора» началась реабилитация коммерческого жанра в театре.
Понимаете, есть комедия — а есть комедия. Есть спектакли с тремя «звездами» на двух стульях, а есть высокопрофессиональный продукт. В пьесе «Примадонны», которую я сейчас поставил в МХТ (ее написал тот же автор, что и «Одолжите тенора»), мужчины переодеваются в женщин — а ведь эта тема стала уже невыносимой. Но мне хотелось, чтобы получилось если не безупречное произведение искусства, то качественно сделанная работа с первоклассными артистами. То, что сегодня в дефиците.

Что значит сегодня для молодого режиссера «оказаться в МХТ»?
С МХТ я не расставался — у меня здесь много друзей, учеников. Но попасть сюда в качестве режиссера — совсем другое дело. Хотя, мне кажется, я всегда знал, что буду здесь. Из всех предложений я выбрал именно МХТ — почувствовал, что душа к нему лежит. Попасть в этот театр — это значит попасть в самый успешный, благосостоятельный, важный дом, в семью. МХТ — настоящий театр-дом.

С довольно противоречивым репертуаром…
Все равно дом. Несмотря даже на «супермаркет» в репертуаре, за что многие упрекают Табакова. Здесь создана атмосфера для сильных и богатых людей. Это антистудия; не подвал, не лаборатория, а большое производство. Мне здесь очень нравится — артистам здесь созданы все возможности для самовыражения. Кроме того, тут просто идет интересная жизнь…

И хорошо оплачиваемая?
То, что люди сыты, играет очень важную роль. Полуголодные творцы — это тоже хорошо, но меня как-то тянет к благоустроенности. Потому что она исключает зависть, а дает свободу, уверенность. Если это умножается на талант, то плоды оказываются лучше. Бедность не порок, можно себя тешить творением искусства, но отдача больше у сытых. Худрук должен думать о подчиненных. И тогда он имеет право с них требовать.
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000